Гвианские робинзоны. Луи Буссенар
не хотеть зайти?
– Да ни в жизнь. Там, видать, все отравлено внутри, все насквозь пропитано проказой. Фаго ни за что не стал бы там прятаться.
– Как знать, – подхватил второй надзиратель. – Мы не для того сюда тащились, чтобы вернуться ни с чем… Если будем действовать осторожно… В конце концов, мы же не дети.
– Ты, конечно, как хочешь, но я туда не сунусь… У меня и без того все ноги в язвах, они сразу же начали нарывать от одного только вида этого курятника.
– Моя идти, – заявил индеец, думая лишь о награде и бесконечных стаканчиках тафии, которые за ней последуют.
– Я тоже, будь оно все проклято, – сказал второй стражник. – Не умру же я от этого, в конце концов!
– Оно так, муше, – ответил прокаженный с лучезарным, как ему казалось, видом.
Надсмотрщик вошел первым, сжимая в руке тесак. Жалкая хижина едва освещалась несколькими тонкими лучами света, проникавшими сквозь плетеные стены.
Индеец на цыпочках последовал за ним. Единственной «мебелью» оказался плетеный гамак, натянутый от стены до стены. На земле лежали грубые инструменты, чашки и сосуды из высушенных диких тыкв, терка для маниока, «змея для маниока» – особая плетенка, предназначенная для того, чтобы пропускать через нее натертую маниоковую мякоть, ступка, длинная жердь из какого-то черного дерева да круглая пластина листового железа.
Прямо на полу была устроена постель из пышной охапки листьев макупи; в углу – несколько вязанок кукурузных початков и лепешек кассавы.
И больше ничего.
– А тут что? – рыкнул стражник, указывая кончиком мачете на охапку листвы. – Есть там что-нибудь?
– Не могу знай, – ответил негр с непонимающим видом.
– Не можешь знать? Хорошо, сейчас посмотрим!
С этими словами он поднял руку, намереваясь проткнуть клинком лиственное ложе.
В тот же момент раздался тихий, но пронзительный свист, и надзиратель в ужасе застыл на месте как стоял – с поднятой рукой и устремленным вниз мачете, нога выдвинута вперед, ни дать ни взять учитель фехтования, показывающий, как нанести удар из второй позиции.
Он просто окаменел. Индеец же давно вылетел из хижины. Достойный краснокожий тоже был перепуган насмерть и, похоже, совсем забыл о будущей попойке.
– Ай-ай! – вопил он. – Ай-ай!.. – И грубый акцент выдавал его безумный ужас.
Надзирателю потребовалось примерно полминуты, чтобы прийти в себя. Прокаженный, не двигаясь с места, смотрел на него с дьявольской усмешкой.
– Почему больше не искать?
От звука человеческого голоса надзиратель подпрыгнул на месте.
– Ай-ай! – пробормотал он сдавленным голосом. – Это ай-ай…
Его взгляд не мог оторваться от двух светящихся точек, раскачивающихся в середине черной спирали, закрученной, как бухта судового каната.
«Одно резкое движение, и мне конец, – подумал он. – Хватит, пора убираться отсюда».
И медленно,