Авторитетный опекун. Присвоение строптивой. Стася Андриевская
каком основании вы меня здесь держите? И по какому праву не дали мне проститься с отцом?
Он неторопливо наливает вино в бокал, слегка взбалтывает, пригубляет. Удовлетворённо дёрнув бровью, подливает ещё себе и наполняет второй бокал для меня.
– Честно сказать, Лина, не думаю, что ты хотела с ним прощаться, поэтому и не стал лишний раз окунать тебя во всё это дерьмо.
– Дерьмо? Не хотела? Да с какой стати вы решаете за меня?
Тёмный взгляд в одну секунду становится серьёзным.
– Я видел твою реакцию на известие о его смерти. Ты была шокирована, возможно испугана новой встречей со мной, но скорбь… Нет, Лина, скорби не было. Ты скорее растерялась, потому что все твои планы, связанные с папашей, внезапно пошли по одному месту. Разве я не прав?
Он смотрит настолько внимательно и пытливо, что у меня появляется ощущение ползущих под кожей мурашек. И… Он прав.
Я действительно растерялась в тот миг, поэтому и сорвалась на дурацкий истеричный хохот. Но это действительно не была боль утраты.
Как может болеть то, что уже больше десяти лет тебе совершенно чужое? Хотя, в отношении отца, оно было чужим и до смерти мамы. Просто человек, который традиционно называется папой.
И к которому меня научили относиться с должным уважением, послушанием и благодарностью за мою сытую жизнь, а позже – и за жизнь в элитном пансионате. Всё.
– Вы можете думать, что хотите, мне без разницы! – упрямо поджимаю я губы. – Но вы всё равно не имеете права решать за меня!
– А если бы я сразу сказал, что в том гробу нет твоего папаши? Ты бы всё равно захотела посмотреть, как его закапывают?
Вскидываю на него взгляд. Не верю своим ушам.
– Что значит «нет»?
– Ну, вернее, тело-то, конечно, было, но не папулино. И значит это, что его так называемая гибель, а он, если ты не знала, разбился в вертолёте, не более, чем пыль в глаза. Нет, массовка, включая пилота, помощника Олега и неустановленного беднягу, сыгравшего роль твоего папаши, действительно погибла, но вот сам он благополучно свалил. Этот наитупейший приём, к которому прибегают только конченные дегенераты, готовые расписаться в своей полной несостоятельности, называется инсценировкой собственной смерти. Примитивный способ трусливо убежать от проблем вместо того, чтобы нормально их порешать. Не знала о таком?
– Откуда… С чего вы это всё взяли?
– Взял, Лина, – кивает Глеб, делая новый глоток вина, – взял. Больше того скажу – именно от меня твой папаша и слился, хотя я давал ему время решить вопрос иначе. Авторитетно. По-мужски. Он мог бы пожертвовать своей должностью и большей частью награбленного за годы госслужбы, но при этом избавить от проблем тебя, однако не счёл необходимым. Кстати, на тебя у него тоже были грандиозные планы, но он распрощался даже с ними, ради ещё более, – кавычки пальцами, – гениального плана. И теперь сидит где-нибудь, как ссаная крыса в подполе, и считает себя умнее всех, потому что ему даже в голову не приходит, что его гениальная схема уже у меня в кармане.
– Вы хотите его