Авторитетный опекун. Присвоение строптивой. Стася Андриевская
я могу защитить тебя, Лина. Стать твоим гарантом безопасности в обмен на тайные активы папаши. Да, не удивляйся, у него есть и такие, записанные на третье лицо. Ты ведь третье лицо для твоего папаши, Лина. Не больше. И сейчас он просто затаился, чтобы дождаться твоего двадцатиоднолетия. Именно в этот день, по условиям схемы, если ты сама не распорядишься своим добром, то это право по умолчанию переходит к очередному левому человеку. За которым стоит твой отец, естественно. Такие вот кружева, и очень, надо сказать, хитрые. Но на каждого хитреца найдётся свой мудрец, и я затем и стал твоим опекуном, чтобы, не дожидаясь заветного дня, распорядиться активами твоего папаши как сочту нужным. То есть, забрать себе. Либо… – Его тёмные глаза хищно щурятся, – ты станешь моей, Лина. Во всех смыслах – от секса до статуса официальной любовницы. А взамен получишь всё сразу: и моё покровительство, и своё наследство. Думаю, выбор очевиден.
Он протягивает руку, словно и вправду надеется, что я с радостью брошусь к нему в постель, но я в шоке пячусь. Он смеётся:
– Да, конечно, обдумай как следует. Только забыл уточнить: твой папаша остался должен и мне тоже. И получив его активы, тебя саму я… Ну, скажем, продам. В счёт остатка долга. Так что, как насчёт камчатского краба?
Вернувшись под конвоем охранника в комнату, я первым делом сбрасываю с плеч мужской махровый халат.
Мерзавец! Ишь ты, опекун недоделанный выискался! Любовницей ему стать. Ха!
Поддаю халат ногой, потом ещё и ещё, и так и пинаю его, пока не загоняю в дальний угол.
Не хочу ничего, вообще ничего, что связывало бы с этим голожопым негодяем! Была бы моя воля – вообще бы всё игнорировала, даже воздухом его дома не дышала бы!
Но игнорировать вообще всё я не могу, хотя бы потому что на мне теперь только домашний костюмчик из тонкого повлажневшего трикотажа, который очень хочется поскорее сменить на что-нибудь потеплее и посуше. И это «что-то» – точно не полупрозрачная ночная сорочка на лямках-волосинках. А больше у меня ничего нет.
Взгляд падает на одёжные чехлы. Так… Ладно. Посмотрим.
Расстёгиваю утренний – в нём лёгкий шёлковый пеньюар длиной в пол, с тонким кружевом ручной работы на рукавах. Изысканный, с милыми розовыми пионами, рассыпанными по молочному фону. Этакий домашний наряд для утончённой барышни, решившей испить утреннего кофию с бисквитами у себя на балконе, понежиться в лучах солнца и, глядя на сад, поболтать о классической литературе…
Со странной смесью неловкости и злости отбрасываю наряд. Этот псевдо-опекун что, специально подбирал его под солнечную утреннюю погоду? Он что, ещё и шизоид?
В дневном чехле нахожу свободный, похожий на костюм для медитаций, брючный комплект из тонкого хлопка, с широким поясом-кушаком. Уютный, комфортный. В таком хочется усесться на стул прямо с ногами, и обняв коленку руками, залипать на интересные истории собеседника, заедая их мясным пирогом с капустой…
При мысли о пироге желудок пронзительно взвывает, напоминая о камчатском крабе, которого