Сотрудник иностранного отдела НКВД. Александр Горохов
С большими базарами, несметным количеством лавок, в которых продавали рыбу, свежую, только выловленную и вяленую, нанизанную будто огромные бусины, на бечевки. Рыбины лоснились и казались почти прозрачными от жира. Вспоминала, как прямо возле них вспороли брюхо огромному осетру, вытащили и вывалили целое ведро икры. Черные до синевы, блестящие и переливающиеся на солнце огромные икринки походили на жемчужины. Икру круто посолили и взбили, отделяя от пленки и предложили им отведать. Такая икра показалась не вкусной, воняла рыбой, а вот высушенная и прессованная паюсная – понравилась.
В Астрахани тоже стоял кремль. Он показался Зинушке поменьше, чем в Нижнем, да и башни были пониже, и меньше числом. Башни у него были не красные кирпичные, как у Нижегородского, а белые.
Здесь же она впервые увидела верблюдов. Очень удивилась таким странным животным, поначалу пугалась, но быстро привыкла. Одни стояли запряженные в двухколесные телеги с большими колесами, у других по бокам свисали тюки, набитые каким-то товаром. Возле верблюдов сновали одетые в халаты погонщики или хозяева. Люди эти не были похожи на тех, которых она знала или видела дома. Темные желтоватые лица с прищуренными узкими глазами, казались хитрыми и злыми, даже когда улыбались. Говорили они на своем, языке. Зинушка начинала понимать, что они едут в другую страну, к другим, неизвестным людям. От этого становилось страшно. Она прижималась к матери, отцу. Все время держала их за руку и, обычно разговорчивая, помалкивала.
Чтобы отвлечь её, отец рассказывал, что в древности у Волги были другие называния – Ра, Итем, Идиль, Итиль.
– А Каспийское море, по которому мы скоро поплывем, на Руси называлось Хвалынским, а у персов и арабов Хазарским, – продолжал отец.
Слушая, Зинушка успокоилась, стала задавать вопросы:
– Папочка, а оно большое это Каспийское море?
– Большое, доченька, большое. Царь Петр Великий, почти двести лет назад, повелел его измерить. Морские офицеры установили, что ширина почти четыреста верст, а длина больше тысячи.
– А тысяча верст это много?
– Много. Это половина от того, сколько мы на пароходе плыли.
– Ого, сколько!
За разговорами они подошли к пристани. К их пароходу прицепили баржу и на неё казаки по мосткам заводили коней, грузили мешки, бочки, ящики.
Было видно, что казаки любят коней, успокаивают их, относятся почти, как к детям. Двух, должно быть, самых красивых привели на пароход, разместили на корме. Зинушка хотела подойти, потрогать лошадей, родители долго не разрешали, она упросила. Казаки, наверное, соскучившись по своим семьям, приняли её как дочку. Разрешали угощать коней морковкой, ещё чем-то, вспомнить она потом не могла. А ещё сажали верхом без седла и поддерживая совершали маленькие прогулки по палубе. Зинаида Филипповна всю жизнь помнила тепло и доброту, которую излучали и эти люди, и кони. Потом в самые тяжелые, безысходные дни, они приходили ей на память. Становилось спокойнее и легче на душе.
Детская память не