Ледокол. Сергей Владимирович Еромирцев

      Когда умирает империя – всех трясёт.

      Чума на все ваши тьмы домов.

      Время берёт тебя в оборот

      И ты для него – не более чем улов.

      В корзине у нищего мальчика-рыбака

      Цена тебе – су на рассвете в базарный день.

      Как прежде, с востока неслышно ложится тень.

      И сердце собьётся, и в горле застрянет строка.

      И будет неважно – безумствовать, петь, орать,

      Криком кричать, взрывая скрижали вен,

      Строить полки, драться, терпеть, бежать,

      Выть, вспоминая свою и чужую мать —

      Если империя – в жерновах перемен.

      Город наденет вчерашние ритмы,

      стоптанные следы.

      В тощих карманах ютятся рифмы,

      вытертые до дыр.

      Стелется небо измятой лентой —

      за окоём.

      Счётчик мотает часы-километры,

      пахнет углём.

      Альфа – начало, конец – омега,

      в центре – облом.

      В облаке синего-чёрного снега

      пахнет теплом.

      Тепла – ожидаемо – слишком мало,

      стелется дым.

      Текло по усам, да в рот не попало,

      стало седым.

      Ветер качает фонарик уставший,

      нагло плюёт в глаза.

      Дайте же волю листве опавшей!

      Мой голос – за.

      Ногой распахивая дверь —

      В пространство выпадаю узкое.

      Где улица – уже не русская.

      Хоть верь в Россию, хоть не верь.

      Стирая в ледяное крошево

      Брусчатку северного города,

      В небытие уходит прошлое,

      Гортанного всё больше говора.

      И Дед Мороз с волшебным посохом

      Налил глаза свои косые.

      И небо выплакано досуха

      Над обезлюдевшей Россией.

      Ночь облизала костёр,

      Обожглась и отпрянула.

      В чёрном подвале

      Холодные искры мерцают.

      Липкий тревожа кисель,

      Бездорожьем, ухабами, ямами

      Месяц кривой

      На границу небес выползает.

      Время по окнам стекает вниз,

      Ему тяжело дышать, ему нужен свет.

      В мире пустом, где тебя нет,

      Где не дают