Ледокол. Сергей Владимирович Еромирцев

      Тебя я выпил как горький яд.

      Весна спасла бы – да нет её.

      Седьмая жизнь превратилась в ад,

      Сберечь её бы – да не сберёг.

      Весь этот хаос в моей голове,

      Все эти песни, стихи и сны —

      Прошедшей жизни угасший свет,

      А горечь сердца – зима весны.

      Пиши мне поздно, в свете ночника,

      Когда в платок закутываешь плечи,

      Когда впитает прошлое строка,

      Когда заплачет, догорая, вечер,

      И дрогнет непослушная рука,

      Снимая накипь с догоревшей свечки.

      Где пыльная прожитого мука

      Просыпалась на лезвие пространства,

      В котором нет ни лжи, ни постоянства,

      А только времени потухшая река.

      Ночь умирает.

      Ложится на облако.

      Сердца разбитого

      Сыплет осколками.

      Жирною кляксою

      Масло фонарное

      По обмороженным

      Крышам размазано.

      Что-то – разорвано.

      Что-то – доказано.

      Где-то – затянуто.

      Где-то – развязано.

      Двери закрытые.

      Окна печальные.

      Души хрустальные,

      Кольца венчальные.

      Злые – любезные.

      Общие – разные.

      Битые – целые.

      Все – безотказные.

      Все – искушённые.

      Все – неумелые.

      Сладкие – падкие.

      Гадкие – смелые.

      Миром помазаны.

      Миром разбавлены.

      Миром затравлены.

      В рамочки вставлены.

      Сложены в ящики.

      Все настоящие —

      Камни кричащие,

      Тьмою светящие.

      Души пропащие,

      Ангелы падшие.

      Я ничего не хотел бы так сильно,

      Как быть с тобой.

      Но быть с тобой вместе – такая мука.

      Индифферентность (читай – скука),