Границы памяти. Серия «Границы». Ян Кириллов
как Дэвид Копперфильд. Отойдя на полшага, он ощутил уже знакомый твёрдый шероховатый холод. Стена застыла так же быстро, как до этого растаяла.
На миг стало страшно. Голоса людей исчезли. Пропали звуки, запахи, ветер и всякое движение.
«А вдруг я умер? Вдруг всё, что я видел – посмертные галлюцинации? Эти люди, этот город, этот Марк…»
Берроу прижался к стене.
«Я проснулся в гробу и скоро задохнусь».
Мысли о смерти захватили его голову, но тут впереди показалась маленькая вспышка. Свет. Показалась и исчезла, как последний отблеск надежды или посмертный рефлекс.
Вот огонёк загорелся вновь. Он обрёл очертания факела. Вскоре факел нарисовал руку, за ней – лицо. Худое, пучеглазое, с горбинкой на носу.
– П-пойдёмте, вождь. Н-нечего вам тут с-стоять, – сказало лицо. Глаза на нём выглядели взволнованными, бегали из стороны в сторону, словно видели что-то в темноте. – Идёмте, идёмте.
Вспомнив, что тело у него ещё не обратилось тленом, Фред последовал за факелом.
Лицо обросло шеей, руками, туловищем и ногами. Факел держал в руках не призрак и не ангел – обычный человек из кожи, мышц и костей.
– Сюда, во-вождь, – он повернул за угол.
Коридоры и лестницы казались бесконечными. Где-то высоко мелькали синие искры. Они смеялись девичьим смехом, играли и повторяли свои движения, рисуя то восьмёрку, то круг, то хаотичные линии.
– Кими-лими! Шэп-шэп! – крикнул не-ангел огонькам. Те умолкли, а вместо них зазвучали быстрые шаги по лестнице вниз. – Вот с-с-сюда, вождь.
Маленькую комнатку освещала единственная лампадка. Она окрашивала в жёлтый всю скромность обиталища – стол, стул, узкую кровать, котелок и корзинку с фруктами, овощами и булками.
– Присаживайтесь на плохой.
– Что, простите?
– Плохой… ой, в-виноват. Я иногда путаю произношение в энгелиш. Кровать!
Выяснилось, что смотритель просто перепутал английские слова «bad» – «плохой» и «bed» – «кровать». Хотя, по иронии, человек с факелом оказался недалёк от истины – кровать была ужасной: проваливалась и шаталась.
Человек с факелом занял скрипучий стул и повернулся к «вождю». В свете лампады стали видны капельки пота на лице смотрителя. Сам он оказался молодым человеком, не старше двадцати, с овальным лицом и добродушными карими глазами. Одет он был в чёрную хламиду и длинный красный шарф. Человек достал из корзинки узкую тыкву и два болгарских перца, из которых вынули всё содержимое. В перцы, ловко держа их одной рукой, смотритель налил что-то красное из тыквы. Один «стакан» он подал гостю своей скромной обители. Другой выпил сам. Довольно крякнув и закусив тем самым перцем из которого пил, человек расслабился и перестал заикаться. Щёки у него немного порозовели.
– Меня зовут Мэй. Как м-месяц на энгелиш. Я уже в седьмом поколении смотритель этой башни. Полное имя Лилмэи, но, я вас у-умоляю, зовите л-лучше Мэй.
– Я,