MAYDAY. Ксения Кантор
изуродованных вирусом существ. Именно существ, человеческого в них оставалось мало. По остаткам одежды еще можно было определить половую принадлежность особей, но их поведение безоговорочно свидетельствовало: теперь эти границы исчезли.
За линзами очков скрывался внимательный взгляд, который сейчас с точностью пробора фиксировал малейшие детали. Помимо кровавых язв, Док отметил резкие, хаотичные и какие-то нелепые движения зараженных. Все до единого периодически дергали головой, точно желали что-то стряхнуть. Руки со скрюченными пальцами прижимали к бедрам, а чтобы сохранить равновесие, они петляли и заваливались при беге, отчего казалось, что ими, как марионетками, руководит кто-то другой.
Но более всего поражали глаза. Красные, налитые кровью, они оставались совершенно неподвижными. Не моргающий, остекленевший взгляд был устремлен строго перед собой. И чтобы посмотреть в сторону, существам приходилось поворачивать голову.
На секунду мелькнула жуткая мысль: это не мутация вируса, а новый, неизвестный науке симбиоз человека и AVE. Резкий окрик заставил мужчину на время отложить наблюдения и рвануть вслед удаляющимся путникам.
Впереди высилась Никольская башня. И судя по траектории движения, их спаситель мчался именно к ней. Миновав Кремлевский проезд, солдат что-то быстро сказал в рацию и, ни на секунду не замедляясь, подскочил к воротам. Несколько быстрых ударов – и узкие, едва заметные двери отворились. Пропустив их вперед, солдат проскользнул последним и немедленно опустил засов.
Кремль.
После всего пережитого хотелось только одного – оказаться в тишине родного дома. Кристина равнодушно смотрела на пулеметы, мощную броню танков, вооруженных до зубов солдат в касках, и вдруг впервые осознала, что двери за их спинами закрылись навсегда. Привычного мира больше нет. Он уничтожен, превращен в прах.
Сжав зубы, девушка держалась из последних сил. Но ноги не слушались, увязали в расплавленном асфальте, тревогах, бессилии, будто пораженные нервным параличом. Мозг посылал отчаянные сигналы шагать дальше, но тело не реагировало замедляясь. Это усталость. А еще жар, страх и горе.
Нельзя, мне нельзя сдаваться, только не сейчас – твердила она себе. Но сколько бы ни уговаривала, кольцо вокруг горла сжималось все сильнее. Жар полыхал снаружи, полыхал внутри. В области солнечного сплетения набухал тугой комок чувств, готовый в любой момент развязаться. Тех самых чувств, которые она старательно высушивала и лентами сворачивала под сердцем последние месяцы. Перед глазами плыли лица родителей, друзей, знакомых. Неоплаканные, зарытые в братских могилах, исчезнувшие навсегда.
Чуть поодаль шла группа таких же напуганных людей. На секунду показалось, их ведут, как арестантов, наведя на спины оружие. Сообразив, Кристина медленно обернулась и поняла, что не ошиблась. Пока они глазели на танки, военный незаметно переместился назад, превратившись из спасителя в конвоира. И теперь его палец уверенно лежал на курке. Но вместо привычного страха