.
Поинтересовалась бы у милого своего, откуда дрянь эту таскает, глядишь и не вешала бы память усопшую к сердцу то.
– Снять? – Испугалась Лиза, схватив приколотую серебряную безделушку.
– Да оставь уже, вреда то не наделает. Нет в ней злобы, одна грусть только осталась. Сходила бы, да отпустила плакальщицу, сколько лет мучается. Ни уйти, не вернуться.
– Мы ее в старой бане нашли у соседей, а Кеша потом в сон притащил.
– Хорошо, что дохлых мышей тебе не таскает, добытчик. – Продолжала ворчать бабушка. – Всю жизнь мусора в дом прет. Запомни, девонька моя. Вещи от хорошей жизни не теряются. Нет там счастливых историй у твоего Иннокентия, не того полета птица. Ну коль притащил тебе заданье, то и выполняй. Ежели заблудишься, Милку свою зови – она домой по короткой дороге доставит, не то, что этот занесет еще куда. Иди уже иди, ночь коротка. В лес то так и не собралась?
– Да куда там, у нас пожар был, чуть не сгорели.
– Дом крепкий, я его на Вербное воскресенье святой водой поливала с четырех углов, пожара не бойся. А сама сторожись, темное рыщет, тебя по свету ищет. Ну иди, иди, нечего глаза таращить. – И выпроводила Лизавету за порог.
Так сжимая брошь и шагнула со ступенек. Холодно. Ноги босые по промерзшей земле сразу остыли. На дворе конец ноября или декабрь бесснежный. Вместо мостика плита могильная. Наступать страшно, обратно идти гордость не позволяет. Перескочила, едва коснувшись мыском холодного камня. Стоит Лиза в поле. Небо серое, трава сухая под ветром шелестит. Земля серым пеплом припорошена. Ни души живой. Куда идти? Кого звать?
– Ну веди к своей хозяйке. – Сняла брошь и кинула перед собой. Покатилась серебряным клубочком перед Лизаветой чужая память, плетение только и мелькает. Чувствует совсем замерзать стала, еще чуть-чуть и останется Елизавета Петровна, как спящая красавица посреди мертвого поля. Смотрит, стоит девушка. Вдаль взгадывается. Ладонь прикладывает к глазам, а нет никого.
– Доброго дня. – Лиза, отбросила навеянное настроение и хотела поскорее только закончить это блуждание по промерзшей земле.
– Милого я жду. Обещался, что и после края вдвоем будем, а вот нет как нет. Не видела ли его, суженного моего?
– А поподробнее можно? Как звали? Как выглядел? Где жил? Даты, адреса, пароли, явки. Как я вам барышня, как вашего суженного найду, если я про вас ничего не знаю.
Девушка в соломенной шляпке потупилась и произнесла почти шёпотом. – Повенчались мы тайно от отца. Сбежать хотели. Я пока ждала у церкви застудилась сильно, вот и сгорела в лихорадке. Евдокия Петровна, урожденная Всеволожская, дочь коллежского советника Петра Алексеевича из Фоминского уезда. – Представилась та. – Муж мой – Алексей Николаевич Голлер – капитан лейб-гвардии Финляндского полка, ехал в расположение части своей. Смута у нас была, неспокойно. Отец хотел во Францию меня отправить, а я все Лешеньку ждала. – Заплакала бесцветная девушка. – Вот ждала, ждала, да не дождалась.
– Ну, ну, как вас там Евдокия Петровна. Поищем вашего Лешеньку. Если я