Мажор. Сделаю тебя своей. Дарья Белова
ворота рубашки – крепкая толстая цепочка. Не знаю, есть ли там крестик, но выглядит это все недешево. Да и костюм не в “Сударе” куплен.
Информация будет стоить немалых денег…
– Пять лет назад мой отец, Аверин Андрей, попросил вас в короткие сроки найти человека. Точнее, двух. Парень и девушка.
Слова – как смесь соды и уксуса на языке. Шипение покалывает, голос искажается. Он кажется мне низким, тихим и каким-то подавленным.
Сложно. Чертовски сложно.
– Мне нужно знать, что произошло, что вы видели, когда нашли их. Это же вы нашли? – с надеждой спрашиваю.
Смирнов отпивает принесенный кофе и крутит печатку на пальце. Будь у меня в руках хоть что-то, тоже бы крутил, мял, сжимал.
Сложно не выдавать волнение, когда ты просто фонишь им хуже ядерных отходов.
– Ваш отец хорошо нам заплатил.
– Любое молчание можно перекупить. Так ведь, Алексей?
– Возможно.
Протягиваю ему салфетку, из внутреннего кармана достаю ручку. Именную, на секундочку. Ассоль подарила на прошлый день рождения.
Смирнов рисует цифры. Прикрываю веки и сдерживаю стон. А еще мат. Много матов.
Жадный мне попался следователь.
– Согласен. Так что произошло?
– Не так быстро, Стас, – усмехается. Снова отпивает кофе.
Нога под столом устала отбивать ритм.
– Ну я же не могу перевести вам такую сумму по номеру телефона?!
А мне нужно знать сейчас. Здесь и сейчас. Иначе сдохну. Варюсь в обмане сутки. Он как густой бульон в тело через уши залился, и я постоянно думаю об этом.
– Утром деньги – вечером стулья, вечером деньги – утром стулья, – говорит известную фразу.
На хуй, что ль, его послать?!
Смыкаю челюсти и взглядом пригвоздить хочу. Пусть не думает, что обладает какой-то сверхспособностью контролировать других и вытаскивать из них душу.
Да мне нужен простой ответ на один лишь вопрос: между Рамом и лисицей было что? Рам бредил одним, когда его бил, отец подразумевает другое.
– Переводите мне деньги, и завтра, скажем, в девять утра, встречаемся? На этом же месте.
Допиваю кофе, совсем не чувствуя его вкуса.
Сердце сразу учащенно бьется, расширяя ребра и расталкивая их в разные стороны. Стыдно признаться, но я встать не могу. Позвоночник ввинтился в сиденье, ноги, как на мощном клею, прилипли к полу.
Ответы близко. Сидят рядом, улыбаются, печаткой свою опять крутят. Вырвать бы ее с пальца к чертям собачьим.
Неужели не понимает, что это важно. Пиздец, как важно!
– Хорошо, – скомкано говорю, – стоило объяснять, что отец о нашем уговоре знать не должен?
Алексей многозначительно смотрит и облизывает тонкие губы.
Ну вот, еще доплатить за его молчание. Супер, че!
Смирнов уходит первым, я еще какое-то время сижу за столом. Посторонний шум совсем не мешает. Как ни странно, успокаивает.
За окном снова дождь. Но и солнце. Странный Питер.
Если окажется, что Рамиль ничего не сделал Белинской, получится,