Линия свободна. Сборник 2004-2024. Владислав Крисятецкий

      «Нашим» местом в парке мы с Кэт называли третью по левую сторону от дорожки скамейку на каштановой аллее. Здесь мы часто встречались и проводили бессчетное количество времени в наши студенческие годы. После окончания института мы виделись здесь реже, но каждая встреча в парке была связана с чем-то хорошим. Каштаны каждый раз радушно принимали нас, словно старых знакомых. Они спасали нас от палящего солнца в знойные летние дни, позволяя лишь немногим пробивавшимся сквозь плотную листву лучам рисовать свои причудливые узоры на асфальтовой дорожке. Осенью каштаны сбрасывали листья к нашим ногам, и желто-зеленые ковры вокруг скамейки радовали глаз, дарили нам светлую грусть, в компании которой забывались заботы и проблемы. Пушистые сугробы, иней на ветвях превращал зиму на нашем месте в рождественскую открытку, которая день ото дня становилась только краше. Весной сюда возвращалось пение птиц, смех детей и ласковые улыбки молодых мам, адресованные своим чадам, посапывающим в колясках. И от всего этого снова оживали каштаны, стряхивали с себя снежинки и расправляли свои первые листочки – те, которые вскоре образовывали пышную резную крону, укрывавшую своих гостей от суеты остального мира.

      Мы никогда не ссорились на нашем месте – здесь всегда было слишком красиво. Это была какая-то священная, возвышенная красота… И при этом она казалась нам с Кэт простой и доступной. Неприятные мысли и разговоры отступали сами собой. Впрочем, таких разговоров за историю нашего с Кэт знакомства было не так уж и много. Казалось, что им неоткуда взяться. Казалось.

      Я пришел на двадцать минут раньше срока, будучи не в силах усидеть на работе. Время тянулось неимоверно долго, и его течение было бессмысленным для меня. После звонка Кэт все насущные хлопоты показались мне ненужными, далекими, мелкими. У меня не укладывалось в голове, как люди могут всерьез заниматься ими каждый день и быть в гармонии с самими собой, считать себя непревзойденными тружениками. Из моего мира как будто бы изъяли самое главное. Содержательную часть, без которой жизнь превращалось в какую-то серую формальность вроде служебной записки, которую, не читая, подшивают в толстую папку. Наверное, поэтому, не дождавшись окончания рабочего дня, я примчался в парк. Мне был нужен ответ. Зацепка. Повод сохранить надежду. Или услышать последнее слово, которое эту надежду убьет.