Монтао. Даниил Вадимович Галкин
солнца пришёл свет разведённого под одиноким деревом костра. Два ненадолго сведённых вместе человека грелись у огня. Один из них заворожённо смотрел на пламя, наблюдая за тем, как бесконечно и причудливо сами собой меняются формы его языков, съедая подбрасываемые в ненасытную «пасть» ветки. А другой исполнял спокойную тихую мелодию на флейте, глядя в чистое ночное небо и думая о том, что звёзды вдалеке от деревень и городов светили ярче и были видны лучше. Но их тихую идиллию прервал урчащий звук. Идзумаси посмотрел вниз, на свой живот, а потом перевёл жалостливый взгляд на Тадао.
– Боюсь, у меня нет еды. Но… – монах в шутку протянул сандалии, не отводя взгляда от трескучего костра – я могу дать это.
Парень разочарованно отмахнулся:
– Навряд ли я смогу это съесть. Предложите кому-нибудь ещё, – после чего лёг на землю и повернулся спиной к спутнику.
Тадао наконец-то оторвал свой взгляд от пламени и тоже лёг на голую землю. С минуту они лежали молча, разделённые заканчивающим свою «трапезу» огнём, а затем монах задал вопрос:
– Идзумаси, а как ты понял, что нам идти в одну сторону?
Парень неохотно, уставшим голосом, ответил:
– К той деревне всего две дороги. И с одной вы пришли, как я понял по разговорам. Значит, уйдёте по второй. Вот мне… – он зевнул – как раз по пути.
На этом их день и закончился. Догорающий «ночник» вскоре погас и оставил отдыхающих в темноте, не считая слабого миганья одиноких светлячков. Ночка выдалась беспокойная. Идзумаси ворочался, засунув руки под рубаху, чтобы хоть как-то согреться. А монах и вовсе никак не мог уснуть. Тогда Тадао снял с себя плащ и укрыл парня. Это помогло. Тот постепенно затих и мирно засопел. А вот к монаху сон так и не пришёл. Он много раз пытался в него погрузиться, но кошмары возвращали его в реальность. Подобное происходило уже давно. Но вместо того, чтобы пройти со временем, наоборот, усиливалось и повторялось чаще.
Долгая ночная морозная тьма уступила место восходу. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, наполняя светом и постепенно прогревая своими лучами всё живое, что успело остыть и замёрзнуть за ночь, возвращая его к жизни. Лёгкий иней, покрывший своей белой вуалью траву и цветы, превращался в капли росы, питающие живительной влагой каждый лепесток.
Тадао, которому под утро всё же удалось ненадолго заснуть, пробудили звуки каких-то выкриков на иностранном языке. Он внимательно прислушался:
– Вормоловская речь…
Да, это точно были они. На дороге, с которой вчера сошли музыкант и монах, сегодня хозяйничали два бандита, которые в данный момент грабили человека с тележкой. Идзумаси сладко спал. Будить его совсем не хотелось, да и нужды, по сути, не было. Тадао пошёл один.
Двое волосатых, разодетых в броню, украшенную золотыми узорами, вооружённые мечами с широкими изогнутыми лезвиями, рылись в повозке, хозяин которой смирно сидел на земле рядом. Запряжённый бык был совершенно спокоен, в отличие от йокатэрца, со страхом