Сестра. Виктория Данилова
в подробностях выложил всю, известную ему, подноготную семьи Илюшкиных. Оказывается, хозяйка дома, в который они приехали – Илюшкина Мария Федоровна. Она приезжая. Появилась в деревне лет двадцать пять тому назад, может, чуть меньше. Приехала уже с маленькой девочкой, Леной. Всем говорила, что это ее дочь. Добрая половина женского населения Глушихи невзлюбила Илюшкину сразу. Их мужья стали посматривать в ее сторону, и не просто с любопытством, а с нескрываемым интересом и восторгом. Да и посмотреть было на что – женщина сильно отличалась от них. Те, со своими расплывшимися после рождения наследников фигурами, завидовали ее крепко сложенному телу, не имеющему ни одного намека на лишние килограммы. На лице Марии Федоровны хоть и появились морщинки, но их мог разглядеть лишь критически оценивающий взгляд женской половины Глушихи. Жизнь в деревенских условиях отучила женщину пользоваться косметикой, не было ни времени, ни желания. Только и без нее она выглядела намного лучше сельских ровесниц, которые, увидев в потенциальной сопернице угрозу своему семейному счастью, зачастую перебарщивали с художествами на своих лицах. Вьющиеся темно-русые волосы, собранные в пучок и заколотые на затылке, красиво изогнутые брови, густые длинные ресницы, делающие взгляд ее серых глаз мягким и глубоким, добрая улыбка на лице – все это привлекало мужчин и раздражало женщин. Назвать Марию Федоровну бабой не поворачивался язык даже у завистниц. Илюшиха – это нарицательное имя для них стало единственным вариантом, который хоть как-то уравнивал ее со всей женской половиной деревни. Илюшкина отнеслась к своему общепринятому имени с улыбкой и без обиды отзывалась на него.
Мария держалась в стороне, в деревенских мероприятиях участия не принимала, не лезла ни к кому со своими советами, не обсуждала со всеми свежие сплетни. Она так и не завела себе ни подруг, ни приятельниц. Правда, от мужской помощи не отказывалась. Подлатать крышу, вспахать огород, да и так – всякие мелочи, требующие участия мужских рук и силы. Ревнивые жены распускали про нее всякие слухи. Она, казалось, не обращала на это никакого внимания. За работу Илюшиха платила по местным меркам хорошо. Все это знали. И, как бы ни не хотелось местным бабам отпускать своих мужей на такой заработок, они это делали. Чтобы хоть как-то себя утешить, ее ярые противницы стали искать на Марию хоть какой-нибудь компромат. И ведь нашли! Лена оказалась совсем не дочь, а внучка. Ее настоящая мать умерла при родах. Правда, надо отдать должное селянкам, что они хоть и злословили по этому поводу, но тихо, между собой. Так, чтобы девочка не узнала правды. Но, видимо, все же узнала. Кто ей сказал – выяснять было бесполезно. Может, сама Мария и рассказала, когда внучка выросла.
В конце своего рассказа Николай Степанович немного помолчал. Он как будто сводил свои мысли воедино. Потом мужчина, осененный своей догадкой, сделал вывод:
– Ек макарек, так ты же можешь быть сестрой! Ленкиной сестрой, двойняшкой! Кто знает, сколько детей родилось тогда у Илюшихиной дочери? Никто!
– Точно, – вмешалась продавщица. –