Мистический шейх. Эзотерико-философский роман-аллегория. Исабек Ашимов
пор Тегерек, насколько знаменитая, настолько же и загадочная. Грандиозная, монументальная, завораживающая, созданная, пусть так думают, не всесильной природой, а людьми. Действительно, вот она встреча мифа и реальности. Получается, что саркофаг Тегерек представляет собой на самом деле не что иное, как своего рода склеп для временного пребывания ажыдара, представляя собой нечто эмбриональный кокон или генетический сейф.
С другой стороны, миф всегда базируется на какой-либо реальности. Такова природа мифа, – рассуждал я про себя. В этот миг я на минуту представил себя на вершине Тегерек. Я, как хишный паук, всматривающий новые жертвы для своей паутины, вижу огромный по ширине сай, по которой тысячами ручеек протекает Ак-суу, вычерчивая невероятные узоры по саю, а в аиле народ живет своей непростой, но счастливой жизнью.
Разумеется, во мне говорило мое впечатление от увиденного днем. Надо же, невольно я и сам уже оказывается искал артефакты ажыдара. Вот, что значит мифологичность и одновременно реальность содержания легенды о Тегерек, об ажыдаре, о героических предках кара-кулов.
– Многие, конечно же сомневаются, – продолжил Саттар-ава. – Легенда гласит, что в саркофаге находятся тело ажыдара, который еще подает признаки жизни. Такое осмысление судьбы ажыдара должна держать народ в тонусе, не успокаиваться, быть бдительным и решительным.
Вот он очередной артефакт древнего предания, – думалось мне. – Даже допуская, что ажыдар может быть мертв, нельзя не предугадать, что тело его может послужить неким генетическим кодом для воспроизводства нового зла. Во мне говорил не только потомок какр-кулов, но и биолог. В случае разрушения этого саркофага Зло может сотворить грандиозную беду для цивилизации.
В последние столетия на стенах восточной и южной стороны Тегерек появились глубокие трещины-расщелины, – включился в разговор Молдо-ава. – Это было около тридцати лет тому назад. Нишан – сын Карим-ава, в поисках своих коз забрел к подножью Тегерек и осмелился заглянуть в одну из его расщелин. Вскоре он почувствовал беспричинную тревогу и тоску, а спустя некоторое время потерял сознание, а очнувщись он стал отрешенным и потерянным. Ничего не помогло ему, ни лечение у докторов, ни молитвы, ни жертвоприношения, как советовали молдо. Спустя несколько дней он умер. Помнится тогда, мой отец говорил, возможно, он умер под действием злой энергии, исходящей из нутра саркофага. Так или иначе, появление трещины – это плохой признак, – задумчиво сказал Молдо-ава.
Нескрою то, что, слушая легенду, все мое нутро протестовало против наивности здешних людей. Как это? Гора не гора, а саркофаг?! Ажыдар мертв, но подает признаки жизни?! Гора-саркофаг может разрушится и тогда разразится драма и трагедия?! Наивно, конечно, если рассуждать в прямом смысле и интерпретировать на уровне традиционнного и бытового понимания. А если судить с позиции аллегорического толколвания о том, что ажыдар – это олицетворение зла, что зло никуда