Скупщик. Наталья Милявская
если бы он не пил и отправился домой на своем авто, даже если бы он вовсе никуда не ездил в тот вечер, мироздание все равно хорошенько пнуло бы его под зад – не в этот, так в следующий раз.
Просто в этот раз под раздачу попал не он, а его близкий друг. Человек, которого он знал с первого курса, единственный, кто не бросил его в самые беспросветные времена, когда Илья бесцельно дрейфовал по жизни, как кусок дерьма, человечище, не давший ему окончательно стать пафосным зажравшимся мудаком, когда на Илью свалилась вселенское везение…
Чудовищную необратимость потери Илья осознал лишь после смерти Олега. Близкие люди – это как рука или нога, наличие которой ты считаешь чем-то само собой разумеющимся. А вот их отсутствие напрочь меняет жизнь. В смысле, жить-то можно, но как прежде уже не получится.
Радости от того, что смерть проскочила мимо, не было. Было какое-то гадкое послевкусие, как от горьких больничных лекарств. Выписавшись, Илья первым делом приехал не домой, а в галерею. Еще на подходе, на ступенях огромного здания-куба его начало почти буквально тошнить от безвкусного пошлого антуража, окружавшего галерею. Все, что раньше вызывало восторг и чувство гордости, на деле оказалось бездушной пафосной подделкой. Помпезные мраморные ступени с фантастическими крылатыми химерами в стиле стимпанк по бокам, вычурная вывеска «Авторская галерея современного искусства “Свирель”» на фасаде, и сразу под ней – портрет самого хозяина, метра в три высотой: фальшиво-одухотворенное, вычищенное «фотошопом» до состояния мраморной гладкости лицо… Задрав голову, Илья рассматривал собственное, абсолютно чужое, изображение и не мог понять, что же между ним и этим исполинским портретом общего? Потом стремительно вошел внутрь, в огромный холл, и кинулся к ближайшему зеркалу.
На мгновение ему показалось, что, словно в истории про Дориана Грея, на контрасте с идеальным ликом на фасаде, зеркало отразит истинное лицо Ильи – отвратительную маску, лицо бездарного обманщика, за последнюю неделю постаревшего лет на пятьдесят. Но в зеркале Илья был почти таким же, как на фасаде – молодой, сероглазый, чуть осунувшийся, с модной стрижкой… Разве что с одной из скул еще не сошел синяк да левая рука в гипсе.
Илье захотелось дать самому себе в морду.
Он прошел в громадный выставочный зал, словно вообще впервые попал в галерею. Кивнул администратору, заметил несколько посетителей. Медленно двинулся вдоль мраморных стен, на которых были развешены его работы. Замирая от ужаса и отвращения, он разглядывал все то убожество, что успел наклепать буквально одним пальцем за последнее время. А ведь еще вчера он гордился собственным детищем, ему казалось, что это весело – так откровенно издеваться над миром, в отместку за то, что миру не нужен был талантливый Илья Свирин. Назло всем он рисовал уродливых женщин, детей и животных, клеил куски старых тряпок на холст,