В томлениях души. Евгений Леонович
не верь,
Впереди – вьюги злые, морозы;
От любви и напрасных потерь
Высыхают не сразу слёзы.
В промозглую погоду
Зябко. Свитер набросил на плечи.
И плыву в непроглядную даль.
Говорили, что время лечит,
Но теперь оно будит печаль.
Помню то, что всего дороже,
Даже воле моей вопреки,
Время память стирает, оно же
Завязало на ней узелки.
Лето кануло. Высохли лилии.
Помутнела дубравы окраина.
Не припомню уже я – а было ли?
Или просто приснились нечаянно?
«Природа пышная увяла…»
Природа пышная увяла,
но накопила силы впрок.
И оказалось:
пролетевших дней ей было мало
иль скуден дней тех был оброк.
В такой таинственной тревоге
в молчанье смысла больше нет.
Засыпал листопад дороги,
и мой потерян где-то след.
Как будто в клике журавлиной стаи,
и я над полем этим пролетаю,
парю над облаком седым.
Не буду больше молодым…
Натальин день
8 сентября –
Наталия Овсяница
Овсянку услышать – скорое счастье.
«Пчёлы трудились,
сладким лакомством со мной поделились.
Кони жатву везли, овёс мне принесли.
Я блюдо целебное сварила,
от всех порчей исцелила».
На Лупа́[3] серебристый мороз лупит овёс.
Наталья в овин несёт овсяный блин,
зажигает гроздья алые рябин.
Как рябины много – так сыра осень живёт,
как нет гораздо – так суха осень в год…
Кругла ягодка-клюква[4], красна,
Сила ей полная дана.
Клюкву солнце печёт,
дождь сечёт,
а журавль ждёт, когда полыхнёт…
Наталья! Серебристый мороз у твоих ночей —
Уж пора так пора журавлиных ключей!
Журавль на вече журавлей ждёт
начинать далёкий журавлиный лёт…
Красна клюква-ягода, красна,
Вкусна, клюква-ягодка, вкусна!
Журавли и журавушки стаями
на болотине собираются
клюкву-ягодку пощипать, пощипать,
уговор держать —
каким-де путём на тёплые земли летать.
Осенью золотой
В унылой пляске всё кругом
Неумолимо увядает…
Природа время выбирает
Терять нажи́тое трудом…
Мудра природа – в час забвений
Она уснёт без сожалений,
Она, не раз уже бывало,
Уснёт под белым покрывалом…
И ты, мой друг, как бы случайно
Махнёшь рукою мне вослед,
Но это – уж другая тайна,
И