И мир погас. Лина Фернандес
верить записям третьей императрицы Стейши, то она впервые заметила, что ее детские чудаковатые сны излишне реалистичны еще в 5-летнем возрасте. Позднее, уже попав во дворец, она нашла личный дневник второй императрицы Лиралей, в которой нашла сходства со своими снами, а также записи о том, что в разуме Лиралей так же всплывали образы из жизни первой императрицы. Стейша поняла, что в общих воспоминаниях должен быть потаенный смысл, так что как смогла восстановила на бумаге историю своих предшественниц, отталкиваясь от истории и воспоминаний, мучавших ее голову, а так же сама вела дневник и наказала то же своим последовательницам. Однако, став 22-ой императрицей, переняв осколки историй прошлых жен монархов, мне пришлось столкнуться с осознанием, что никому из нас так и не удалось понять смысл передачи этих знаний.
– Приди, Аним, – прошептала я и рядом образовался фиолетовый комочек света. Аннабель, севшая на трон в 9 лет, из всех возможностей, выявила в себе непоколебимое желание согреться, что и стало единственной способностью моего Анима.
В маленькой пыльной комнате стало теплее. Я смотрела на стеллажи с бесчисленным количеством личных дневников. По большей части мое перо обращалось к личному дневнику, в котором я писала ежедневно, вынося основные события в большие записные книги, одна из которых уже красовалась в длинных рядах. Собственно, за ней я пришла. Сотни исписанных листов долгие годы служили гарантией, что ни единая важная деталь не будет забыта, что в конечном итоге общими усилиями будет найден смысл наших общих мыслей, но я пришла за воспоминаниями о муже. Мне хотелось окунуться в них, забыться, остаться в счастливых годах…
Нельзя.
Я потратила месяц на бесполезные слезы. Императрица должна заботиться о благе страны. Страны, которую так любил мой муж.
– Ваше Высочество, Ее Величество принцесса Эмили хочет посетить вас, – отвлек меня голос из гостевой части покоев.
– Хорошо, пусть проходит, выйду через минуту.
Стоило увидеть синие глаза, как пришло осознание, что время с похорон действительно прошло. Моя высокая статная дочь, за месяц несколько изменилась и уже могла улыбаться, хотя мне это действие далось через силу. Однако, стоило ей обнять меня, а моим пальцам коснуться рыжих волос, затем вдохнуть ее запах – стало лучше. Запах ее менялся с возрастом, что естественно, но я вновь почувствовала себя 16-летней с первенцем на руках, уставшей, но безусловно влюбленной в родившееся чадо.
– Вам уже лучше, матушка?
– Насколько это возможно.
Мы опустились на диван, держась за руки.
– Мой разум поддался скорби, от того мало, что помню с момента похорон. Как у тебя дела, что с братьями?
– Не о чем переживать, Ваше Величество, – ее улыбка была теплее солнечных лучей, – пока вы болели, я старалась помогать вашему камергеру, он многому меня обучил. Адам и Генри неделю назад вернулись к тренировкам в рыцарской академии, а завтра возобновят обучение наукам.
– Вы молодцы, я очень горжусь.
Эмили