Дождь в наших сердцах. Кристи Грей
можем отсесть, – предлагает Элай, замечая мое холодное отношение к нему.
– Не нужно, – отвечаю я. – Я сама уйду. Элиза, встретимся позже.
Она хочет остановить меня, но не успевает – я слишком быстро шевелюсь, чтобы сбежать от них. Чувствую, как Аарон смотрит мне в спину. Я подхожу к двери из столовой, как внезапно с правой стороны приближается Кимберли. Ее красная помада подходит к ее рыжим волосами и придает образ стервы. Я не успеваю понять, что происходит, но почти сразу чувствую что-то мокрое на своей школьной блузке. Опуская глаза на ткань, до меня доходит: Кимберли нарочно пролила на меня какую-то жидкость. И по стакану в ее руках, могу предположить, что это сок.
– Ты не видишь, куда ты идешь?!
– Прости! – наигранно извиняется Кимберли. Я толкаю ее в сторону и выхожу из столовой.
11 глава. Я ясно выразился?
Сентябрь почти подходил к концу, и за этот месяц не произошло ничего хорошего. В воскресенье днем отец забрал Софи к себе. Я крайне не хотел ему отдавать ее, но, к сожалению, не могу ему запретить видеться с ней, общаться и проводить время вместе. У меня нет таких полномочий. Не знаю, насколько серьезно звучали мои угрозы отцу, но я хотел надеяться, что он четко понял меня. Я предупредил, чтобы он не отходил от ребенка ни на шаг. И что, если с сестрой что-то случится, я собственноручно сверну ему шею и совершенно не пожалею об этом, и не побоюсь сесть за решетку.
Весь оставшийся вечер и ночь я должен был провести в одиночестве. И каждый раз, когда я остаюсь наедине, без Софи, без друзей, я начинаю впадать в какую-то затяжную депрессию. Думаю о матери, вытираю большими пальцами уголки своих глаз, в которых уже скопились слезы лишь при мысли о ней. И я решил сходить к ней, проведать. Я давно у нее не был. Весь сентябрь не мог сходить, потому что не было свободного времени совершенно.
Мне было абсолютно плевать, что я жил в совсем другом районе и добираться до кладбища мне было больше часа – я все равно хотел приехать к ней прямо сейчас. Посидеть часик хотя бы, поговорить. Я накинул на себя черную оверсайз толстовку и вышел из дома. Вечером были небольшие пробки, поэтому на машине я добирался полтора часа.
Просидел там час, вылил душу, так сказать. Я редко плачу, но, когда вспоминаю маму, не могу сдерживаться, расклеиваюсь как маленький мальчик. В голове туман, но туда все же прокрадываются воспоминания с мамой. Последний раз я видел ее в апреле, когда провожал. Последний раз смотрел в ее глаза. Последний раз слышал ее нежный голос. И последний раз обнимал ее. Жаль, что я тогда не сказал, что люблю ее. Мне всегда было стыдно говорить эти три слова, говорить в принципе какие-то подобные слова. А сейчас жалею об этом. Я так сильно хотел бы сейчас обнять ее и сказать, как сильно ее люблю и как сильно благодарен за все годы, что она была со мной, за все, что она делала для меня. У меня навеки останется в голове ее образ, я никогда его не забуду. Я навсегда запомню все моменты с ней. Я буду помнить ее всю жизнь и даже больше. Я буду беречь Софи так сильно, как только могу, ведь в ней всегда будет жить частичка мамы.
Оторвав