История села Мотовилово. Тетрадь 18. 1935-1940. Иван Васильевич Шмелев
– нас, а мы – матрас! – под взрыв весёлого смеха мужиков закончил Смирнов.
Но он вовсе не закончил, а продолжая свою речь, сказал:
– А всё же, среди нашего русского народа есть невежественные люди. Я как-то, будучи в Арзамасе, по своей надобности зашёл в уборную, а там какой-то нахал на стене углём написал: «И в уборной есть программа – с…ть не меньше килограмма!» – снова взрыв смеха.
Может быть, ещё бы продолжились мужские разговоры, но тут во всю избу заплакал хозяйский сын, малолетний Гришка. Его отлупцевала мать за то, что он безотвязно просил, чтобы дали ему что-нибудь из аппетитно пахнувшей приготовленной для гостей стола закуски, где было и жареное, и пареное, только не было мёду, он у них в сенях из худой кадки весь на пол вытек (лафа ребятишкам). Но ведь при гостях-то такое напористое влечение к столу со стороны детей считается непристойным, вот мать-то и турнула Гришку за ухо от стола-то! Он и заревел во весь широкий рот.
– Что заорал, зажеребил, что на улице слышно! – упрекнул его отец. – Вот олухи дети, без всякого умолку то жрать просят, то по-жеребячьи носятся, гоняются друг за дружкой, шумят, орут, прямо никакого спасу от них, супостатов, нету! – высказался о детях Кузьма.
Все расселись за двумя столами. Началось угощение: мужикам самогон с закуской, бабам – чаепитие с плюшками, с сахаром и с мёдом. Анна Гуляева, имея обыкновение чай пить с сахаром не вприкуску, а в накладку, положила себе в чашку с чаем комышек сахара. И не найдя, чем бы помешать в чашке, помешала пальцем. Брательник Кузьма, заметив сестрину некультурность, сделал ей замечание. Анна преспокойненько ответила ему:
– Я ведь палец-то не обожгла, чай-то не особо горячий, – держа блюдечко на растопыренных пальцах и дуя на чай.
– Да я не о том, что ты палец обжечь можешь, а некультурно пальцем размешивать сахар в чашке – на это ложечка есть! – объяснил Кузьма.
– А не всё ли равно: что ложечкой, что пальцем, ложечку-то я поискала, поискала, так её я и не нашла! – оправдалась Анна.
После первого выпитого большого стакана подали по второму. Первый стакан Смирнов выпил до дна, второй только наполовину. Сидя здесь, в гостях, в его голове была другая забота: этой ночью, как и обычно, посетить Анисью, а сильно спьянившимся к ней идти он не желал. Все спьянились, а Смирнов держался полупьяным, не потеряв здравого рассудка и дара речи. Видя, что Николай не пьян, Дунька шепнула Татьяне:
– Давай Николая напоим до усрачки! У меня что-то вот тут в боку свербит! Так, что едва стерпливаю! – призналась Дунька.
– Кто не хочет пить, того будем бить! – пропели Дунька с Татьяной в адрес Смирнова.
– Трезвому человеку находиться среди пьяных так же неловко, как же неловко, как голому среди людей.
И Смирнов для большей смелости выпил ещё один полный стакан с изрядным закусом жареным мясом с яйцами.
– Мир хижинам, война дворцам! – громогласно продекламировал Смирнов. – Мужики! – обратился