История села Мотовилово. Тетрадь 18. 1935-1940. Иван Васильевич Шмелев
любил меня за это! – высказала свою бывалую любовь и привязанность к своему мужу Анна Гуляева.
– У мужиков одна задача, расхваливать самих себя, а про нас, баб, забывают! – вступилась в разговор и Дунька Захарова.
– Как будто бабы-то хуже их, мужиков! – поддержала в разговоре Дуньку Анна. – Взять хотя бы вот нашу Татьяну Митрофановну, она вон как раздобрела и помолодела, как конфетка из бумажки вывернутая стала! Её из окошка первым сортом продашь! – льстиво, с похвалой отозвалась Анна о хозяйке дома.
– Нет, бабы, вы как не ерохорьтесь, а вы у мужиков всё равно этажом ниже проживаете! – не отступал от своего Смирнов.
– А ты у меня, Кузьма, даже и не побрился к такому знатному в твоей жизни дню! – возгордившись от похвалы, с выговором заметила Татьяна мужу.
– А я с вызмыслу не побрился. Если ты, моя Татьянушка, в таком виде любишь, то уж в бритом-то, нахоленном виде и подавно! – с самодовольной улыбкой на лице ответил Кузьма жене.
– И ваше бабье повседневное дело сводится только к тому, чтобы вечером постель перетрясти и себя к ночи для мужа припасти! – под общий весёлый смех заключил разговор на женскую тему Смирнов.
Изрядно напившись, наевшись и насмеявшись, гости стали расходиться, время поддвигалось к 12 часам ночи. Татьяна, умаявшись и разомлев от выпитого вина, повалившись на кровать, тут же мертвенно уснула. А Кузьма, вслед ушедшим гостям, по тайному сговору двинулся за Дунькой Захаровой, которая вышмыгнула из гостей заранее и прямо к Анисье:
– Ну, Анисья, берегись, твоя маланья, нынче ночью зададут ей дёру! – спьяна бесстыдно проговорила Дунька Анисье, как только она вошла к ней, как к подруге, под предлогом, что от своей избы она потеряла ключ.
– А что? – недоумённо спросила Анисья, лениво потягиваясь в постели и широко разевая в позевоте рот.
– Как что? Скоро сюда придёт Николай Фёдорович, он, чай, натосковался о тебе, так что всю ночь сам не уснёт и тебе не даст спокою! – жирно улыбаясь, высказалась Дунька застыдившейся Анисье. – Ну как, Анисья, одной-то без мужика-то в постели-то, скучно ведь, а? Я по себе знаю – скучно. А ты баба молодая, в коренном соку. Когда в постельке-то лежишь да нежишься, да особенно под утречко, на зорьке, только потянешься, а обнять-то и некого! – с ярым аппетитом к мужикам глаголила Дунька. – Я вот сама про себя скажу: иной раз ровесница у меня раздурится, так зачешется и засвербит, что терпенья нету, а мужика под боком нету, так я беру в руки веник, сначала-то ветвями, а потом и комлем начинаю её угощать, так её нахлыщу, что она и успокоится! – без скрывательства бессовестно откровенничала Дунька перед Анисьей.
– Ты, Дуньк, больно строго с ней поступаешь, – с робостью в голосе и с застенчивостью проговорила Анисья.
– А чего с ней миндальничать-то, успокаивать-то её надо! А мужика-то на скорую руку, где взять – они на дороге не валяются. Иной раз и бывает, только свистни, как целая дюжина мужиков набежит, как мухи на г…о, а иной раз наищешься! – с гордостью и сожалением говорила