Нарисуй мне любовь. Евгения Георгиевна Перова
показала, что можно идти. Инесса Вячеславовна встала, пошатнулась, но Тамара подхватила ее под руку – довела мать до двери, но сама не вошла. Инесса Вячеславовна сделала шаг, другой, упала на колени и поползла к кровати, где лежал Владимир:
– Володечка… это я… твоя Инночка… Прости меня!
Тамара постояла некоторое время молча, потом сорвалась с места и выбежала из квартиры. Евгения Александровна, бабушка и Инна вернулись на кухню. Бабушка молча прибирала со стола, мама присела на табуретку и отрешенно уставилась в окно. Инна не знала, что сказать, такая буря эмоций ее охватила. Собственное имя жгло ей сердце и в душе зрела обида: она успела увидеть, какое лицо было у отца, когда он увидел первую жену. «Он до сих пор ее любит, – мрачно думала Инна. – А мы просто так! Заместители!»
– Мама, и что, вы ничего не знали? – вдруг воскликнула Евгения Александровна, обращаясь к бабушке. – Или знали, но скрывали?
– Я знала, что Володя в 41-м году женился, – угрюмо сказала бабушка. – Но никогда ее не видела, Инессу-то эту. На свадьбу нас с отцом не позвали, а к нам в гости они не успели доехать, война началась. Володя один приезжал проститься. Она, вишь, из генеральской семьи. Мы-то простота. А потом, когда Володя тебя привез, я спросила, что да как. Он толком не ответил. Ну, видно не дождалась его Инесса, решила я. А оно вон что.
– Инночка, – вдруг сказала мама. – Ты пойди к ней, к Тамаре! Она во дворе сидит. Не надо ей сейчас одной быть. Приведи, пусть увидится с отцом.
Тамара сидела во дворе на качелях и вяло раскачивалась, опустив голову. Инна села на соседние качели и тоже немного покачалась. Потом задумчиво сказала:
– Выходит, ты моя сестра. Так странно.
– Еще бы не странно, – всхлипнув, откликнулась Тамара. – Я тоже только сегодня обо всем узнала, мать по дороге рассказала. Представляю, какой у вас шок. Вы нас теперь ненавидите, да?
Инна пожала плечами:
– Ну, ты так точно ни в чем не виновата. А твоя мама… Она сама, наверно, уже сто раз пожалела о своих словах.
– Не знаю. Она про отца и не вспоминала никогда. Погиб на фронте и все. Она вообще скрытная. Но я рада, что у меня есть сестра!
– Я тоже. Тебе сколько, тридцать два?
– Ну да. А тебе?
– Мне двадцать. А кем ты работаешь?
– Я медсестра.
– А я учусь в педагогическом. А ты замужем?
– Нет. Был один человек… Но он родителям не нравился, я и отступилась. А теперь думаю, не надо было их слушать. А ты? У тебя есть кто?
– У меня…
Инна вдруг вспомнила, что с ней случилось, и заново ужаснулась. Тамара, увидев, как изменилось лицо сестры, взволновалась:
– Инночка, ты что?
– Тамар, послушай… Мне надо кому-то рассказать. Посоветоваться. Мы же сестры, правда? Ты меня не выдашь?
– Ни за что, – твердо сказала Тамара.
Инна торопливым шепотом рассказала свою историю и с надеждой уставилась на сестру:
– Что ты думаешь? Я, конечно, сама во всем виновата, но я