От города ГУЛАГа к моногороду. Принудительный труд и его наследие в Воркуте. Алан Баренберг

От города ГУЛАГа к моногороду. Принудительный труд и его наследие в Воркуте

колонизации, где заключенные и ссыльные служили принудительными колонистами11. Хотя стратегия развития в последующие десятилетия значительно изменилась, энтузиазм и стремление преобразовать одну из самых экстремальных природных зон России в современный советский город все же не угасли. Лишь распад Советского Союза в 1991 году и последующие экономические реформы поставили под вопрос дальнейший рост и само существование города.

Изучая историю СССР через историю одного конкретного лагерного комплекса и города, я показываю многие важнейшие процессы и преобразования советской эпохи с локальной точки зрения. У такого подхода есть и достоинства, и недостатки. Сосредоточив внимание на сравнительно небольшой географической области, можно позволить себе расширить хронологический охват и изучить Воркуту в широком контексте советской и постсоветской истории. В научных монографиях зачастую помещают 1953 год в начало или в конец нарратива о послесталинской или сталинской эре, но здесь смерть Сталина помещена в середину. Это позволяет внимательнее изучить то, как линии преемственности и перемен проникают сквозь рубеж между сталинской и послесталинской эпохами. Тем самым в этой работе я предлагаю новый взгляд на то, как значительно, многомерно и порой непредсказуемо смерть Сталина изменила или не изменила жизни советских граждан. Кроме того, локальная точка зрения позволяет рассмотреть явления и процессы, которые легко упустить, если изучать историю страны или региона. Лучший пример тому – анализ судьбы бывших заключенных после смерти Сталина. Сложно понять, как они адаптировались к жизни на свободе в Советском Союзе, без понимания пронизывавших местную жизнь социальных взаимосвязей и разнообразных неформальных социальных практик. Как показали локальные исследования таких историков, как Стивен Коткин и Кейт Браун, при изучении истории отдельного города или местности можно открыть важные истины о самой сути жизни в СССР12.

Конечно, объем знаний, которые можно извлечь из локальной истории, серьезно ограничен. В конце концов, Воркута была всего лишь одним из десятков тысяч советских городов. Кроме того, некоторые аспекты ее истории уникальны: отдаленное местоположение, экстремальная природная среда, тот факт, что ее заселение началось в сталинскую эпоху, и ее тесная историческая связь с развитием обширной системы принудительного труда. Очевидно, Воркуту нельзя считать типичным советским городом. Но благодаря некоторым чертам, придающим Воркуте исключительность, она также является очень ценным объектом исследования, потому что из‑за них определенные явления становятся заметнее и понятнее. Например, Воркуту построили глубоко в тундре, где никогда не было постоянного населения, – посреди огромной территории, по которой ненцы-оленеводы пасли свои стада во время летних перекочевок13. Благодаря такому местоположению Воркута – хороший пример того,

Скачать книгу

11

О ГУЛАГе как проекте внутренней колонизации см.: Viola L. The Unknown Gulag: The Lost World of Stalin’s Special Settlements. New York: Oxford University Press, 2007. P. 4, 185–188 (на рус.: Виола Л. Крестьянский ГУЛАГ: мир сталинских спецпоселений / Пер. Е. Осокиной. М.: РОССПЭН, 2010. – Прим. перев.); Viola L. Die Selbstkolonisierung der Sowjetunion und der Gulag der 1930er Jahre // Transit-Europaeische Revue. 2009. Bd. 38. S. 34–56; Eadem. Stalin’s Empire: The Gulag and Police Colonization in the Soviet Union in the 1930s // Stalinism and Europe: Terror, War, Domination, 1937–1947 / Ed. T. Snyder, R. Brandon. New York: Oxford University Press, 2014. P. 18–43; Хили Д. Наследие ГУЛАГа: принудительный труд советской эпохи как внутренняя колонизация // Там, внутри: практики внутренней колонизации в культурной истории России / Ред. А. Эткинд, Д. Уффельманн, И. Кукулин. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 684–728. В связи с этим географ Джудит Пэллот пишет о «географии пенитенциарности», сложившейся при Сталине и оказавшей долгосрочное влияние вплоть до постсоветской эпохи: Pallot J. Forced Labour for Forestry: the Twentieth-Century History of Colonisation and Settlement in the North of Perm’ Oblast’ // Europe-Asia Studies. 2002. Vol. 54. № 7. P. 1055–1084.

12

Kotkin S. Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization. Berkeley: University of California Press, 1995; Brown K. A Biography of No Place: From Ethnic Borderland to Soviet Heartland. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2004.

13

О «малых народах» Севера и их отношениях с Российской империей и СССР см.: Slezkine Yu. Arctic Mirrors: Russia and the Small Peoples of the North. Ithaca: Cornell University Press, 1994 (на рус.: Слезкин Ю. Арктические зеркала. Россия и малочисленные коренные народы Севера. М.: Новое литературное обозрение, 2008. – Прим. перев.). Отношения между экспансией ГУЛАГа и коренными народами Советского Союза пока недостаточно изучены (в качестве исключения см.: Arzyutov D. The Making of the Homo Polaris: Human Acclimatization to the Arctic Environment and Soviet Ideologies in Northern Medical Institutions // Settler Colonial Studies. 2024. Vol. 14. № 3. P. 180–203. – Прим. научн. ред.).