Мрак сердец наших. Анна Вейл
отличии от лиц остальных членов Директории, еще не печатали на деньгах. Бодуэн Вормский вошел в «высшую пятерку» два месяца назад. И это было невероятно. Его лишь три года назад избрали в Сенат. Сенат избирал из своих членов новых правителей страны, когда кто-то из Директории умирал. Обычно правителями страны становились люди преклонного возраста, которые заседали в Сенате десятилетиями. А тут – такой стремительный взлет! К тому же Вормский стал самым молодым членом Директории в истории, ему было всего сорок. Сколько шума тогда было! Вормского поддержало большинство членов Сената, и только его глава Николас Клюни был против.
Вообще-то, по закону Мраки даже голосовать не имели права, но от разговоров о политике в трактире никуда не деться.
Новоизбранный член Директории – высокий, статный, с блестящими черными волосами и густыми темными бровями – листал потрепанный фолиант. Книги были здесь, когда мы поселились. Именно из-за них я выбрала именно этот Падающий дом. Тут Бодуэн Вормский поднял глаза, заметил нас и захлопнул книгу, выпустив небольшое облако пыли.
– А, вот и вы, – протянул он с улыбкой и вернул книгу на полку. – Прошу прощение за то, что я самовольно проник в ваше жилище. Будет нескромно считать, что вы знаете меня. Меня зовут Бодуэн Вормский. Я – член Директории. И я ждал вас, Кёртис Гирсу.
Краем глаза я заметила, как Курт дернулся, но не поняла – от неожиданности или возмущения. Он тоже терпеть не мог нашу «сиротскую» фамилию. Однажды даже попытался поменять ее на Отметке. Сделать это ему, естественно, не разрешили. Только бы Курт не начал сейчас жаловаться на запреты, что установила Директория для Мраков.
– Ну, что же вы стоите, пожалуйста, присаживайтесь. Ведь это ваш дом, – мужчина, все так же улыбаясь, повел рукой в сторону кресел. Сделал это он так, естественно, словно, хозяином все же был он.
Мы одновременно двинулись вперед. Курт оказался к креслу ближе и сел в него, не глянув на меня. Я же замерла перед братом, понимая, как глупо сейчас выгляжу. Я понимала, что занять второе не могу – тогда высокопоставленному гостю будет некуда сесть. Гость! Нужно проявить гостеприимство и показать хорошие манеры! Может, тогда нас не так сильно накажут.
– Чаю? – пискнула я.
– О, как вы любезны. Да, пожалуйста, – новая улыбка из угла с книжной полкой.
Я двинулась на кухню, судорожно пытаясь придумать, что смогу предложить к чаю. Предложить было решительно нечего. На кухне я трясущимися руками грохнула чайник на печь, забросила в топку последние дрова и разожгла огонь. Пока вода закипала, я перебирала чашки в надежде найти приличную пару. Такой в доме тоже не было – все потрескавшиеся и со сколами. Я даже в раковине поискала – Курт так и не помыл посуду. Застонав, вытащила поднос с выцветшим цветочным узором, поставила на него две разномастные кружки и плеснула в них сначала заварку, потом кипяток. Долго думала, поставить ли сахарницу – треснутую плошку без крышки. Решила поставить, чтобы поднос не выглядел таким пустым. Только по пути в комнату поняла свою оплошность – зачем