Самая большая Луна. Испытание светом и тьмой. Глеб Леонидович Кащеев
импульс, как в поезде, и он закончит свою жизнь в коме или в психушке. А если ты отберешь у него Катю, замкнешь ее на себя, он все равно не бросит эту идею. Попытается сам. Так ты его просто убьешь. Он умрет первым. А если ты уедешь, уберешь из себя это чужое, навязанное тебе чувство – любовь, – то вскоре поймешь, что я была права. И даже скажешь мне спасибо. Ты ведь от рождения неспособен любить. Для тебя это чуждая эмоция. Она все равно надолго в тебе не задержится. Лучше сделай этой сейчас сам, чем потом, измучив и подставив всех.
Вера обняла Дениса и погладила его по затылку и спине:
– Видишь ли, малыш, если останешься, то сделаешь хуже всем. Убьешь наставника, будешь мучиться сам и терзать Катю, все больше превращая ее в каннибала. Лишишь эмеров последней надежды. И все это из эгоизма и непонятного упрямства. А если уедешь, то постепенно избавишься от этого наваждения. Для тебя это чужое. Ты заживешь спокойно и счастливо. И все будут счастливы, понимаешь? И Глеб, и в первую очередь Катя.
– Будет счастлива? – тихо и обреченно спросил Денис.
– Да. Рядом с отцом и со мной. Помогая своим даром всем эмерам вокруг. Она найдет свое место, свое призвание. Так что прощай. Я буду скучать, малыш.
Вера выпустила Дениса из объятий, и он неуверенной походкой пошел к лестнице.
– А если еще раз появишься здесь, мне придется тебя убить, – тихо добавила она. – Знаешь, ведь я умею наводить на эмеров, а от переизбытка умиления тоже можно умереть. Очень хорошая и приятная смерть.
Она проследила за тем, как Денис вышел из комнаты, и довольно улыбнулась.
Катя сидела на полу и рыдала.
– Я не хотела… это же случайность, – шептала она. – Она очень испугалась, и мне тоже от этого стало страшно. Я не знала тогда, что могу усиливать эмоции.
Глеб уже пришел в себя. Он подошел к дочери, присел рядом и обнял ее:
– Ты не виновата. Это действительно была случайность. Никто тебя не винит. Ты ведь видела, ощущала, что я никогда не хотел зла ни тебе, ни ей. Я любил тебя, я любил твою маму. Не вини себя, ты была ребенком и ничего не понимала.
– Нет… я ее убила. Я разрушила все, к чему прикасалась.
Глеб покачал головой:
– Нет, нет, нет. Просто мы с тобой другие. Особенные. Мы обречены на одиночество. Обычным людям рядом с нами опасно. Мы их калечим. Им страшно и больно, и они всегда будут стараться избавиться от нас. Предать, убежать. Да и эмеры не лучше. Они тоже никогда не смогут нас понять. Мы для них чужие.
Глеб услышал, как хлопнула входная дверь. Он встал и выглянул в окно. – Посмотри сюда.
Он подошел, поднял Катю с пола и, приобняв, подвел к стеклу. Она увидела, как Денис садится на мопед и, не обернувшись, уезжает от особняка.
Ее сердце сжалось от боли. В нем больше не осталось бешеной ярости и всепожирающей тьмы. Нет, ей просто было больно, горько и обидно. Оттого, что он тоже испугался и убежал. Бросил ее. Предал. Значит, все ее подозрения оправдались. Та любовь, которую она ощущала в нем, была