Плоды земли. Кнут Гамсун
Господи, – что ж поделаешь, но это было очень страшно и необыкновенно, а Ингер ничего не сказала.
Он вошел, и прежде всего ему бросился в глаза ящик, знаменитый ящик, который он притащил домой на своей груди; он висел теперь на двух веревках и превратился в люльку для ребеночка. Ингер копошилась полуодетая, да она уж успела подоить корову и коз.
Когда ребенок умолк, Исаак спросил:
– Ты уж справилась?
– Да, справилась.
– Так.
– Он родился в вечер, как ты уехал.
– Так.
– Я только хотела прибраться и повесить люльку, чтоб все приготовить; да насилу успела, потом сразу начались боли.
– Отчего ж ты меня не предупредила?
– Разве я могла знать в аккурат время! Это – мальчик. Никак не могу придумать, как его назвать, – сказала Ингер.
Исаак увидел маленькое красненькое личико, правильное и без заячьей губы, а головка густо поросла волосами. Настоящий здоровый мужичок, отвечающий своему званию и положению в ящике. Исаак почувствовал себя каким-то чудным, размякшим; мельничный жернов стоял перед чудом, оно зародилось когда-то в священном тумане и в жизнь явилось с крошечным личиком, как загадка. Дни и годы превратят это чудо в человека…
– Пойди поешь, – сказала Ингер…
Исаак расчищает лес и рубит дрова. Он уже теперь не то, что вначале, у него есть пила, он пилит дрова, и поленницы становятся огромными, он строит из них улицу, целый год. Ингер теперь больше привязана к дому и не может так часто навещать мужа за работой, но зато сам Исаак частенько наведывается домой. И чудно же иметь этакого маленького мальчишку в ящике!
Исааку и в голову не приходило беспокоиться о нем, да к тому же он был просто чурбанчик, пусть себе полеживает! Однако он все-таки был человек и не мог безучастно слышать крик, да еще такой жалобный крик.
– Да нет же, не бери его! – говорит Ингер. – У тебя, наверно, руки в смоле! – говорит она.
– У меня руки в смоле? Ты с ума сошла! – отвечает Исаак. – У меня руки не бывают в смоле с тех пор, как я построил этот дом. Дай сюда мальчишку, я его уйму!
– Нет, он сейчас и сам замолчит…
В мае к новому жилью в пустыне приходит из-за скал гостья, родня Ингер, она пришла издалека, и принимают ее радушно.
– Я пришла только посмотреть, как-то живется Златорожке с тех пор, как она ушла от нас!
– А об тебе-то, маленьком, люди и не спросят! – жалобно говорит Ингер малютке.
– Да, вот оно что, – ну-ка погляжу, какой он. Вижу, вижу, мальчишка.
Лучше некуда! Ах, если б год тому назад мне сказали, Ингер, что я найду тебя здесь, с мужем и ребенком, за домом и богатством!
– Обо мне тебе нечего говорить. Это вот он взял меня такою, какая я была!
– А вы повенчались? Ах как, вы еще не повенчаны?
– Повенчаемся, когда придет время крестить вот этого мальца, – говорит Ингер. – Мы бы уже давно повенчались, да все как-то не удосужиться. Что скажешь, Исаак?
– Повенчаться-то – ну, понятно.
– Ты