Электрический бал. Михаил Жарчев
что можно списать подобное поведение, как не на злой умысел и попытку запутать следы? Причём преступление, побудившее его действовать подобным образом, судя по всему, ещё не совершено! Своим интересом мне как бы удалось заглянуть за шторку будущего, и в моей власти теперь это будущее предотвратить!
Приволокли студента из художественной академии, и вместе мы составили портрет негодяя, благо лицо его я запомнил превосходно. Оттиски развесили во всех участках и на всех будках. Людей, похожих на него, приказано было ловить и везти ко мне. Из личных средств я назначил награду двадцать пять рублей серебром. И, когда этого проходимца приволокут в отделение, посмотрим, какие ещё фокусы таит он в рукаве.
С любовью, Ваш П.
Жорж Безобразов зевнул, причмокнул и потянулся, чтобы ухватиться за рыхлую талию баронессы, но рука его нашла только пустоту. Сознание царапнула неприятная мысль. Он отбросил её и готов был уже нырнуть глубже в медовую дрёму, как вдруг отвергнутая мысль вернулась и воткнулась в мозг острой иглой. Он вздрогнул и понял, что никакой он не Жорж, а князь Поль Бобоедов. И что находится он не в спальне баронессы Армфельт, а на холодном деревянном столе в той же самой пыльной комнате, где его вчера мучил иностранец.
Князя прошиб пот. Он вскочил со стола и заметался по комнате. Ни Дюпре, ни саквояжа в ней не было.
Князь завыл, схватил себя за кудри и, гремя каблуками, кинулся в коридор. Керосиновая лампа стояла погашенной. Пальто с галунами валялось на полу, придавленное сапогами. Из двери одиноко торчал гвоздь, на котором вчера, по-видимому, и висел слуга-калека.
Одной рукой Поль схватился за стену, чтобы не упасть, другой за сердце. Грудь его сдавило. По щекам предательски заструились обжигающие слёзы.
«Провели, как мальчишку! – прошипел он. – Оболванили». Ему вдруг сделалось совершенно, совершенно невыносимо. Сначала он закричал что есть мочи, потом разрыдался, а потом принялся хохотать, пока в бессилии не опустился на пол.
Когда он вышел из особняка, уже рассвело. По улицам ещё носился смрад проехавших недавно ассенизационных обозов. Две тощие кошки шныряли вдоль заборов, вызывая ленивый лай заключённых за ними собак.
Князь поднял глаза к небу. Горячие слёзы струились по его щекам. Невесомые перистые облака плыли в голубой вышине, равнодушные к его беде. Он вдруг захотел присоединиться, вклиниться в их величественный строй. Раствориться в небе, в щебете соловьёв, в запахе свежей листвы. Стать ветром, запертым в глухих переулках. Стать солнечным зайчиком на осыпавшейся стене. Стать отражением солнца в лужах нечистот, оставленных проехавшими недавно золотарями. Стать всем и ничем. Он вытер слёзы и заковылял по глинистой колее. Тёплые лучи падали на его кожу, ветерок поднимался от земли и забирался под сюртук, отчего тело подрагивало.
Из переулков уже начал вылезать припухший фабричный люд. Мимо проехала подвода с курами.
«Может, я уже умер? Может, я теперь призрак?»
Князь брёл