Санта. Лина Янтарова
Алесса потерла ладони друг об друга: секунду назад они были влажными, а сейчас, казалось, заледенели от холода, сковавшего внутренности.
– Что думаешь, милая?
– Я не готова, – честно призналась Алесса.
Разговор с кем-то по душам был чем-то немыслимым для нее. Кита Эверхорт наверняка будет задавать разные вопросы: безобидные и не очень, и все они будут касаться ее жизни. Алесса представила, как выкладывает о себе всякие мелочи, вроде той, что она дает своим кактусам имена – и ей стало дурно.
Лучше обнажить свое тело в какой-нибудь рекламе, чем вывернуть наизнанку душу. Ее жизнь – и ее картины – были чем-то сокровенным. Тем, что должно принадлежать только ей.
– Милая, – тон Эмили стал сочувствующим. – Ты же понимаешь, что от таких предложений не отказываются? В колонке будет упоминаться и наша галерея. Это отличный шанс привлечь больше покупателей и инвесторов.
– Да, я знаю, но…
– Но из-за своего эгоизма ты лишаешь талантливых молодых художников получить шанс быть выставленными в нашей галерее.
«Это не наша галерея», – хотела сказать Алесса, но язык прилип к нёбу, отказывая повиноваться.
Таша наверняка посоветовала бы ей соглашаться. Это и в самом деле отличный шанс – не только для нее, но и для многих. Галерея получит пожертвования, начинающие художники – возможность показать свои картины миру, а она, Алесса, станет чуть более весомой фигурой в светских кругах.
Тогда почему все ее нутро так отчаянно противится этому шансу?
– Не будь эгоисткой, милая, – тихо добавила Эмили.
– Я не эгоистка, но, если уж на то пошло, то здоровый эгоизм еще никому не вредил, – резко ответила Алесса. – Миссис Ванс, поймите… Я не стремлюсь к публичной жизни. Все, чего я хочу: это спокойно жить и продолжать писать. И я не собираясь извиняться за свои чувства и желания.
– Когда-то ты пришла в мою галерею, будучи никем, – заговорила Эмили. – У тебя не было портфолио, не было рекомендаций, тебя и твои картины никто не знал. Но я дала тебе шанс – а кому-то отказала. Твое первое полотно провисело у нас две недели, занимая чье-то место, и никто его не покупал. Я могла бы приказать снять его, заменив чужой работой, но не сделала этого. Мне тоже было неудобно, Алесса. Я понесла убытки. Я потратила свое время, более того – рискнула своей репутацией, но я сделала это: помогла тебе. А то, о чем ты говоришь сейчас – не здоровый эгоизм, а простая человеческая неблагодарность.
Алесса пристыженно молчала. Ей нечего было возразить – все было так, как сказала Эмили. Но, тем не менее… Речь миссис Ванс была похожа на манипуляцию, и строптивый нрав Дэвис упорно сопротивлялся ей.
«Ты не обязана это делать, – сказал голос. – Ты имеешь право отказаться».
Но эти слова должна была сказать миссис Ванс, не тот, кто жил в голове Алессы. Просто поразительно, как верные и правильные слова утрачивают свою ценность, если их произносят не те люди.
– Милая, – вдруг смягчилась Эмили, заметив, с каким напряжением Алесса стиснула