Непрерывность. Павел Гигаури
отца.
Он баловал меня с самого детства. Одно из первых трогательных воспоминаний: я не помню, как мало мне тогда было лет, но среди глубокой ночи я просыпаюсь от шума, может, это и не была вовсе глубокая ночь, просто детей кладут спать рано, но мне так казалось, потому что я уже крепко спал. Дядя Андрей вернулся из похода, и со всей семьей, с тетей Никой и Надей, приехал со своей базы в Москву, прямо к нам.
Я до сих пор вижу на фоне размытого времени четкие детали тогдашнего вечера или ночи: вот он шумно появляется в моей комнате, я с трудом открываю глаза и вижу черную форму дяди Андрея, его широко улыбающееся лицо, и в руках у него большой металлический катер, тот самый, с капитаном на мостике, бордово-красного цвета с белыми полосам, который я видел в игрушечном магазине «Тимур» на Фрунзенской набережной.
Тогда, в детстве, этот магазин игрушек поражал воображение, он был для детей тем же, чем для взрослых являются храмы, – там была радость, причем не от покупок и обретения, а просто от увиденного, чего-то яркого, красочного и невообразимого, но присутствующего прямо перед глазами. И тут же, конечно, были слезы отчаяния.
Игрушки в этом магазине я делил на несколько категорий: те, которые я мог выпросить у мамы без особого труда, – оловянные или пластмассовые солдатики, или танки, или танкетки, или что-то в этом роде, то есть все мелкое и неяркое; следующая категория – игрушки побольше: плюшевые мишки, небольшие металлические машинки, грузовики, всяческие игры – выпрашивание этих игрушек требовало больших усилий, они доставались с мольбой и слезами. Я получил одну такую игрушку, плюшевую собаку, но каждый раз, когда я собирался играть с ней, у меня в памяти всплывали слезы, унижение, и желание играть пропадало.
И была третья категория – большие, яркие, в великолепных упаковках, они были для меня недосягаемы, и я даже не просил их. Я приходил в «Тимур» с мамой в основном полюбоваться на эти игрушки. Среди этих недосягаемых для меня игрушек был этот катер – очень изящной вытянутой формы, с острым носом, всем своим видом демонстрирующий скорость и движение, за стеклом его рубки управления, справа у руля, сидел капитан и смотрел строго вперед. Это была моя любимая игрушка во всем магазине.
И вот дядя Андрей протягивает мне, как мне казалось, среди глубокой ночи этот удивительный катер, и я спросонок не могу даже понять, что, собственно, происходит. В моих руках этот самый катер – он без слез и мольбы, просто, вдруг обрушился на меня среди сна! Когда, наконец, я сообразил, что произошло, я обнял дядю за шею, щекой прижался к его плечу, упершись носом в звездочку на его погонах, и мелкие стяжки на желтых просветах этих погон остались со мной на всю жизнь.
Сейчас, когда я старше тогдашнего дяди Андрея, я восхищаюсь им и завидую ему, потому что я стал свидетелем того, как он сделал сказочно, безгранично счастливым маленького мальчика, на короткое время наполнил наивное