Избранные эссе. Дэвид Фостер Уоллес
пациента, верившего, будто он – Мэри Ричардс из «Шоу Мэри Тайлер Мур». Также он верил, что другой психически нездоровый пациент – это Рода, доктор Уэстфал – мистер Грант, а доктор Аушлендер – Мюррей. Длился этот психиатрический подсюжет недолго, к концу серии с ним разобрались. Псевдо-Мэри (унылый увалень в исполнении актера, чьего имени я не уловил, но помню, что он играл одного из невротичных клиентов доктора Хартли в старом «Шоу Боба Ньюхарта») спасает другого психиатрического эпизодического пациента, – которого принимает за Роду и который пребывает в ярости от того, что его принимают за женщину, тем более вымышленную (его играет парень, раньше игравший мистера Карлина, самого непостижимого клиента доктора Хартли), – от нападения человека с частичной гебефренией. В благодарность Рода / мистер Карлин / пациент заявляет, что он согласен быть Родой, если так хочет Мэри/невротик/пациент. Из-за этого слишком реального великодушия психическое расстройство псевдо-Мэри тут же проходит. Унылый увалень в беседе с доктором Аушлендером признает, что он не Мэри Ричардс. У него старая добрая амнезия – человек без личности, экзистенциально плывущий по течению. Он понятия не имеет, кто он. Он одинок. Он много смотрит телевизор. Он решил: «лучше поверить в то, что я персонаж телесериала, чем в то, что я никто». Доктор Аушлендер берет раскаявшегося пациента на прогулку, на свежий зимний бостонский воздух, и обещает, что он, парень-без-личности, когда-нибудь, очень вероятно, сможет понять, кто он на самом деле, раз смог освободиться от «телевизионного безумия». Невероятно счастливый и благодарный за такой прогноз пациент снимает свой ворсистый зимний берет и подбрасывает в воздух. Заканчивается серия стоп-кадром с зависшим в воздухе беретом – оставляя как минимум одного зрителя в состоянии горячей доверчивости.
Это был бы просто очередной остроумный низкоконцептуальный сюжет из восьмидесятых, где подброшенный в финале берет лукаво обесценивает критику доктора Аушлендера в адрес телевидения, если бы не бесчисленные слои иронических и запутанных телевизионных образов и фактов, вращавшихся вокруг этой невероятно высококонцептуальной серии. Ведь в ней есть еще одна звезда со своим камео в соседнем подсюжете – Бетти Уайт, которая играла Сью-Энн Нивенс в старом «Шоу Мэри Тайлер Мур», а здесь играет измученного хирурга из НАСА (не спрашивайте). И на тридцать второй минуте серии мисс Уайт с почти трагической неизбежностью встречается с одержимым телевидением псевдо-Мэри во время соответственных измученных скитаний по больничным коридорам, и на неизбежный радостный крик пациента «Сью-Энн!» она с очень серьезным лицом отвечает, что, должно быть, он ее с кем-то перепутал. Стоит ли говорить, сколько уровней фантазии, реальности и личности здесь переплетено: например, пациент одновременно и ошибается, и не ошибается, когда ошибается и принимает Бетти Уайт за Сью-Энн Нивенс; нет никаких сомнений, что в Йеле уже кто-то пишет диссертацию о Делёзе, Гваттари и одной этой серии. Но