Бранкалеоне. Латробио
от досады.
Добрая мать хотела продолжать свои наставления, но осленок, скучая этою рацеей, сказал так:
– Любезная моя матушка, благодарю вас за доброжелательность, какую вы мне выказываете, но знайте, что я не могу больше слушать, ибо дрема меня долит, и потом, вы поведали мне столько всего, что и половины было слишком, и я уже забыл бóльшую часть. Четыре дня назад я пасся с вашим братом и слышал от него, что всякое животное рождается со своим жребием, добрым или злым, который им правит, а потому нет нужды в таком множестве наставлений для благополучия одного осла; засим дайте мне поспать остаток ночи, ибо я в этом весьма нуждаюсь.
И он улегся на скудной постилке чистой соломы, приготовленной для него хозяином.
Глава VI
Как осленка отвели во Флоренцию
Рано поутру продавец вывел осленка из хлева, к великой скорби бедной ослиной братии, и отвел на взморье, чтобы переправить в Кастелло Арагонезе, много труда приложив, чтобы загнать его в лодку, ибо ему, никогда не пускавшемуся в плавание, отнюдь не нравилась эта затея. И хозяин, стращая его и охаживая палкой, вынудил оставить там, на островке, весь тот пердеж, что заключался в его теле, возможно думая таким образом разгрузить судно, в чем очень обманулся, ибо тело тем меньше весит, чем больше в нем воздуха. Наконец, накинув ему на глаза тряпье, заставил его подняться на борт – и подлинно, нет лучшего средства склонить кого-нибудь к делу, которого он иначе бы не сделал, чем ослепить его. Посему, когда допустишь промашку, не находишь иного оправдания, кроме как: «Дьявол – или страсть – меня ослепили».
Он привел осленка флорентинскому купцу, а тот, заплатив условленную цену, отвез его на свою родину и вручил приятелю, который остался сим весьма доволен. Покамест он не велел вздевать на него ни седла, ни вьюка, ибо осел был еще молод, и отправил его в свою усадьбу, вверив попечению огородника, которому поручил держать его в чистоте и помаленьку приучать носить груз с полмешка весом, но без вьючного седла, и даже ездить на нем понемногу, но без сбруи, чтоб не натерло ему холку.
Этот вертоградарь питал великую нежность к ослам, возможно, из-за некоего меж ними сходства, ибо похожее всегда стремится к похожему[75], так что он принял осленка с большим доброжелательством и оказывал ему великую ласку, каждый день задавая хорошего корма, а когда ездил на нем, был к нему внимателен и оставался весьма доволен его шагом. Из-за этих изъявлений благосклонности осленок питал к нему великое уважение, не кусал его и не лягал, и даже был ему во всем послушен и следовал за ним всюду, словно комнатная собачка, наслаждаясь тем, как треплет его эта не слишком обходительная рука. Увеличивали их дружбу разные знаки любезности; огородник питал к нему особливую приязнь, оттого что, идя в сад, видел, как осленок выдирает зубами крапиву и ежевику, и думал, что он старается облегчить его труды, хотя осел усердствовал не ради этого, а чтобы сими сердечными злаками предохранить себя, по материнскому наставлению,
См. Аристотель. Никомахова этика. VIII. 1. 1155а.