Кто заплатит за грехи. Андрей Дорогов
меня пока одного. Сонька появится – семафорь.
Дождавшись ухода брата, я принялся вяло ковыряться в шкафу. Из всего моего добра остались: любимая кожаная куртка, с потайной кобурой в рукаве, чёрные джинсы с усиленными коленями, кепка-восьмиклинка, чёрная водолазка и… И больше ничего. Ну да, Рыжая всегда как огонь была.
Я снял с вешалки кожан. Из темно-корчневой, почти черной кожи: толстой, чуть ли не ременной, плотной – не всяким ножом пробьешь – и тяжелой. Такие сейчас не делают. Пожалуй, единственное, оставленное здесь, о чём я жалел. Впрочем, нет – вру, не жалел, даже ни разу не вспомнил. Зачем мне в новой, светлой жизни была нужна гопническая куртка? Вот-вот, на хрен она мне не упала, но сейчас, пожалуй, пригодится.
Достал вещи из шкафа, понюхал. Пахнет, не сказать, чтобы свежестью, но чистотой точно, и можжевельником. Видимо, прежде чем закинуть то немногое, что осталось от моей жизни в шкаф, сеструха, а скорее – мать, постирала вещи.
Стянув свои тряпки, я надел водолазку и джинсы, накинул кожан на плечи и посмотрел в зеркало. В плечах село ничего, а вот в объёмах велико. Да, как мало от тебя, Разгон, осталось. За эти пятнадцать лет я, хоть и прибавил немного в росте, но зато и потерял килограмм пятнадцать. Занятия штангой и боксом поменял на йогу и стрельбу из Дайкю7– очень последнее успокаивало и приводило мысли в порядок. Но это ничего, так даже лучше, проще будет за плёткой лезть. А в том, что пекаль8 мне понадобится, я ничуть не сомневался. Не знаю, чуйка наверное – сколько раз она меня на границе выручала. Но, правда, один раз и подвела, ладно хоть не под монастырь.
Я пошарил по карманам. Сначала по внутренним. В левом лежало с пяток визиток. Не особо рассматривая, сунул их обратно. Лежали пятнадцать лет, пусть и дальше лежат. Есть не просят, и ладно. В правом – старые механические часы «Ракета» на толстом стальном браслете, подарок деда на пятнадцатилетие. Покрутив заводную головку, я поднёс часы к уху: ты смотри, тикают. Подумав, я надел их на запястье, взамен разбитых Петлёй смарт-часов.
Охлопал себя по внешним. В правом – старая моя выкидуха, самоделка, собственноручно смонстряченная в дедовском гараже. В левом – ключи от того самого гаража, это хорошо, надеюсь его не продали, а то у меня там кое-что нужное припрятано.
Не снимая куртки, я присел на стоящий рядом со шкафом пуфик, который тоже не помнил. А много ли вообще я помнил из прошлой жизни? И надо ли мне вспоминать? Ведь ни разу до этого не ностальгировал по прошлому. Как срулил пятнадцать лет назад из отчего дома с хабаром – соткой с лихом зелени – так ни разу о прошлой жизни не вспоминал. Словно ластиком стёр до чистого листа, чтобы новую историю писать. Смертельно захотелось курить, а ведь за пятнадцать лет ни разу этой пакости во рту не держал, даже в армии. Я прикрыл глаза. Вот что значит родные стены: хочешь – не хочешь, а воспоминания так и всплывают.
9
План у Разгона был. Не сказать, чтоб очень продуманный, но всё лучше, чем никакого. Левый паспорт, чистое свидетельство о рождении и, самое главное, деньги, чтобы купить себе новую жизнь.
Город, находящийся за
Дайкю – или Юми, японский традиционный лук.
Пекаль – пистолет (жаргон).