Сказание от Сатаны. Николай Макеев
улетает, оставляя тяжелый и удушливый смрад попсовой цивилизации». Согласна и с этим. Да только мнится мне, что не все еще потеряно. Ни у вас, ни у нас. Везде есть умные, есть глупые. Но обычно тех и других немного. А оставшееся большинство – это мы… Не очень умные и не совсем глупые. Зато нас много. И небо нашей души хотя и затянуто облаками интересов обыденности, но нет-нет да проглянет сквозь них солнце вечности.
Однако мгновения света пролетают, и вновь власть животной жизни и все связанное с ней затягивает наш небосвод. Вот для того, чтобы напоминать о вечном духовном свете, за слоем серых облаков обыденной жизни мы, старшее поколение, наверное, и нужны. Но мы, пережившие катарсис, очистившие душу свою в смертельных битвах, уходим. А кто приходит на наше место? Чему они смогут научить молодежь? Так что и тут Вы правы – надо записывать, фиксировать свои мысли и чувства. И так передавать напрямую через многие годы последующим поколениям.
Сама я уже слишком стара, чтобы взяться за этот тяжелый, но нужный труд – написание своих воспоминаний. Однако у меня на хранении есть несколько старинных манускриптов. Одна книга и два свитка, совсем древние. В них задолго до нас такие же опечаленные люди пытаются что-то рассказать. К сожалению, ни старой классической латыни, ни тем более древнегреческого языка я не знаю. Поэтому приходится лишь фантазировать, глядя на ветхий пергамент, исписанный знакомыми буквами, но непонятными словами. А ведь так хочется узнать, что там на самом деле. Лишь книга, что на окситан, или старолангедокском, написанная неким Пьером, мне еще как-то понятна. Но и в этом языке Вы гораздо осведомленнее меня. Хотя теперь и мне понятно, что свитки стали для альбигойцев великой святыней не случайно. Впрочем, продолжу эту тему в следующем письме.
Искренне Ваша…
Далее шла неразборчивая подпись. Но Александр, конечно же, знает – это Ирэн. В самом конце письма приписка:
P.S. Простите. Я так и не поприветствовала Вас в начале письма. Но мы уже довольно знакомы, чтобы вспоминать о таком пустяке. Не хочу переписывать. Я люблю, когда «на одном дыхании». Вкладывая в буквы и слова первоначальную свежесть чувств и мыслей. Слезы и улыбку.
– Удивительная женщина! Жаль, что только два письма остались не прочитанными. Жаль, что нет уже возможности познакомиться с ней вживую. Жаль, что унесла с собой что-то очень ценное и для нас, живущих ныне… – Александр улыбнулся. – Вот, уже сам с собой начинаю мысленно говорить как они. Не современным простеньким языком, а немного архаичным, но основательным и надежным. Как… старый камзол из дорогой прочной ткани в сравнении с легкой курточкой-ветровкой… из пластика, – неожиданная ассоциация между языком и одеждой возникла у него.
Александр не успел еще положить листы этого письма в конверт, как неожиданно тихая музыка, все время сопровождающая его, прекратилась. Световые датчики на сканере и блоке питания ноутбука, который тут же перешел на свои батареи, погасли. Вот так, вдруг, пропало электричество в квартире.