Перевод с особого. Евгения Михайлова

      – Просто, – ответил Эд. – Выйду и засуну его в тот же сугроб. Типа, родину не выбирают… Елки, с каким ужасом ты на меня уставилась. Это была шутка, дорогая моя Несмеяна. Нет, конечно, я не палач. Придется отвезти его к другой девушке.

      – Еще одна шутка? Можешь не отвечать, мне смешно не станет, по крайней мере, сегодня. Эдик, у меня в холодильнике нет ничего такого, что можно дать ослабленному и почти новорожденному котенку. Даже если найдется обычное молоко, сомневаюсь, что им такое можно.

      – Серьезно? – искренне изумился Эд. – А мы с Марком так надеялись на твое грудное молоко.

      – Так, – терпение Марины лопнуло, как воздушный шар. – Очередную дурацкую шутку я вынести не в состоянии. Лучшее, что ты можешь сделать, – продолжать цитировать Маяковского. Не зря же у тебя мама – литературный критик. У нее должен быть как минимум вкус к слову. Но это явно не то, что передалось тебе. Кстати, почему Марк? Вдруг это девочка?

      – Мне показалось, он так представился, – ответил Эд. – Если он доживет до момента, когда ты определишь пол, и окажется, что Марк не подходит, можно будет называть Маркой или Марусей. Ты наконец решишься принять в свои материнские руки этого хищника, чтобы я мог хотя бы куртку снять? И заодно посмотреть, где поблизости можно приобрести какое-то детское питание в бутылочке. Думаю, все младенцы потребляют примерно одно и то же. Да, так у тебя точно никакой жратвы в холодильнике? Тогда мне необходимо всех спасать от голодной смерти. Никто не поспорит с тем, что у меня сегодня день великих свершений. И твоя сегодняшняя непримиримость и воинственное отсутствие чувства юмора ничего изменить уже не смогут.

      Эдуард нашел то, что искал, в своем смартфоне и не стал снимать куртку. Он решительно отправился в морозную снежную ночь, как первобытный кормилец из пещеры на охоту.

      Марина, приняв в ладони крошечный комочек жизни, вдруг почувствовала облегчение. Наконец она может сделать что-то, имеющее конкретный смысл. Ведь не существует ничего мучительнее бесплодных терзаний. Они всегда против спасения, в том числе и собственного.