Всадники. Николай Ободников
красил стены во время ремонта в ней. В ней же он и пристрастился к чтению и написал первый рассказ.
Одним словом, маленький Эдик (и взрослеющий Эдуард) был хороший человек. Пока не начал писать книги и не переехал в Москву.
3. Метод
Система Станиславского имеет своей основой разделение актерской игры на три технологии. Первая – ремесло, набор штампов для выражения эмоций персонажа. Вторая – представление, подлинные переживания, которые актер заучивает на репетициях, не испытывая их на самом деле. Эдуард Желтухин же стал апологетом третьей технологии – переживания, когда актер чувствует и верит в то, что играет. Из актерской игры он перенес этот метод в литературу. Не только принес, но и довел до крайности.
Трюизм – то, что каждый начинающий автор пишет первую книгу про себя. Успех и какую-никакую славу Эдуарду принес автофикшен «Бурые стены» про детство-отрочество-юность в суровых спальных районах уральской провинции. В книге Желтухин, немало сочиняя, красочно живописал свою биографию в лихих девяностых и сытых нулевых, которые в отстававшей от крупных городов провинции не были ни сытыми, ни лихими. Были просто бедными и безрадостными. Хотя «литературных допущений» в романе было полно, Эдуард действительно владел материалом. Критики отметили выразительные типажи персонажей, узнаваемые декорации глубинной хтони и неожиданные повороты сюжета.
«Бурые стены» выиграли региональную литературную премию «Малахитовый пегас», потом их заметило и выпустило большое издательство из Москвы. «Суровая правда о суровых людях» – значилось на обложке. Роялти были копеечные, и выплатили их с задержкой в два квартала, но когда Желтухин увидел, что «Стены» отрецензировал известный литературный критик в ведущей газете страны, он понял, что вся жизнь – в столице и надо перебираться туда. И он сдал оставшуюся от бабки однушку и сел с небольшим чемоданом на автобус до Челябинска, а там – на самолет до Москвы. Шел две тысячи одиннадцатый год.
Аванса от сдачи квартиры и денег с роялти хватило, чтобы снять на месяц квартиру где-то в Люберцах, которые по переезде оказались первым негритянским гетто в России. К такому жизнь Эдуарда не готовила. В первую же ночь под окнами дома разразилась массовая драка между африканцами и кавказцами. В ход шли ножи, биты, перцовые баллончики и деревянные палеты от коробок с бананами. Кто-то громко кричал ”fuck”, кто-то вопил от боли, был слышен звук бьющегося стекла. Полиция приезжать не торопилась. Наутро в новостях сказали, что в случившемся виноваты скинхеды, а на выходе из подъезда огромный страшный негр со шрамом под глазом улыбнулся Желтухину золотыми зубами и предложил купить косяк. Эдуард тоже улыбнулся, вежливо отказался и пообещал себе, что переедет из Люберец, как только найдет работу.
Через три недели он устроился в рекламное агентство ”Media masters” копирайтером и сменил Люберцы на Марьино. Некое подобие стабильности позволило задуматься о продолжении писательской карьеры. И вот тогда