Зона заражения. Александр Афанасьев
на одной планете с ним. Кто-то решил, что можно жить в богатстве и роскоши, а рядом могут умирать от голода дети. Нет, это было бы понятно, если бы не знали… но ведь знали.
И постепенно плотину прорвало. На одной ее стороне стало слишком много воды, а на другой – слишком мало рук, чтобы держать ее. Те, кто поколение за поколением жил ради себя, постигал науку гедонизма, не могли закончить как-то иначе. Однажды приходит судьба и все расставляет на свои места. Кысмет, – зловеще закончил принц и отхлебнул из своего бокала.
Я размышлял, смотря на Париж у меня под ногами, на серебряный серпик луны меж мчащихся в атаку облаков, размышлял, глядя на трассеры над предместьем и красный огонек летящего неведомо куда вертолета. Я и в самом деле не был в Париже, но вот в Амстердаме побывать пришлось, несколько раз я был в странах Прибалтики, еще кое-где. Куда девались эти ухоженные городки, в какую историческую пропасть кануло то беззаботное время. Время молодежи, валяющейся на траве, путешествующей, живущей в хостелах, против чего-то протестующей, отрывающейся. Они все были несерьезные, девочки и мальчики эпохи заката, они жили жадно, но из материального им надо было очень немного. Гораздо больше им надо было в духовной сфере, они хотели ни много ни мало – изменить мир и увидеть, как рушится последняя диктатура, и глоток свежего воздуха свободы становится доступен всем, кто дышал затхлым смогом тоталитаризма.
Как они протестовали. Как верили! Как быстро находили общий язык. Летели на помощь, как мотыльки на огонь. Я помню кадры второй иранской революции[43]. Они же не шли – они бежали на пулеметы и винтовки стражей, они бросались на танки с одним коктейлем Молотова. Пулеметы били и били. А они все бежали.
О чем тогда говорили… О том, что государство как таковое изжило себя. О том, что человечество должно жить маленькими, самоопределяющимися коммунами. О том, что нет граждан и подданных, а есть только люди мира.
Интересно, остался ли в живых хоть один из них? Увидел ли он атомные дуэли, побывал ли на эвакопунктах, послушал ли по радио обращение Верховного Главнокомандующего, в котором тот объявлял о начале тотальной войны[44]. Посмотрел ли на то, во что все превратилось теперь, – дикое поле с островами цивилизованности посреди моря варварства, новые Средние века, где мы – рыцарство. Только рыцари работали за так, за идею и во имя торжества католической церкви, а мы – за гонорар.
– Как вы….
Признаюсь… пропустил. И выругать бы себя, да смысла в этом – ноль и еще немного. Этот вертолет… мне еще тогда показалось, что что-то неладно, но вот вспышку я пропустил. Потому что на вертолете – красным мигал огонек, и эту вспышку, белую – я не просек…
Вертолет был старый, но можно было надеяться, что он в порядке. Они проверили его, как смогли… на вид все нормально, и даже регламент как-то пройден. Ну а какими деталями он пройден, известно только Аллаху.
Это был «Алуэтт-3», легкий вертолет франко-британской постройки, правда, постройка тут была несколько
В Иране в 202.. году началось антиклерикальное восстание по образцу так называемой «арабской весны». Поддержанное Западом и суннитскими странами, оно было потоплено в крови: аятоллы бросили на подавление стражей исламской революции с приказом убивать, убивать и убивать. Во многом именно с этого восстания и с началом вооруженной конфронтации вокруг него, поддержанной Западом попытки свергнуть власть аятолл, начался процесс, приведший к Третьей мировой.
То есть войны с применением химического, биологического и ядерного оружия.