Три имени Жанны. Часть 1. Леди Джейн. Юлия Лучаева
срочное письмо с нарочным в Берлин и отдавая охране приказ быть начеку: гостью могут похитить, и она не должна покинуть замок без его особого распоряжения.
Ночь, так многое скрывшая тьмой, давшая всем живым существам в замке время для сна и утолив их дневные хлопоты грезами всего лишь до рассвета, отступила неожиданно быстро. Утро застало Луи Сен-Паля спящим на диване у лестницы в покои Жюли, а саму Жюли – завернутой в балдахин, назначенный молодой графиней де Леви в платья, примеряющей место для веревки: связанная за ночь из простыней, она должна была выпущенной из окна доставать до первого этажа, и тогда по ней можно было спуститься, но привязать у окна этот самодельный путь к свободе было совершенно некуда, тем более что сторожевая башня выходит окнами как раз на эту сторону…
И в этот момент ключ в двери щелкнул, и в комнату кто-то вошел. Жюли с ужасом поняла, что стоит у окна, спиной к двери, полуголая, ибо «платье» тут же предательски упало на пол, с веревкой в руках.
Провал был очевиден! Лихорадочно придумывая объяснение происходящему, одно хуже другого, она зажмурилась и даже присела, когда поняла, что вошедший сделал несколько шагов к ней, а за открытой дверью происходит какая-то возня и слышатся сдавленные крики. Каждый шаг вошедшего отдавался в ее голове ударом грома, и тут он положил руку на её плечо.
Жюли зажмурилась…
– Вы задумали провести меня?
О ужас! Это был ее отец, граф де Леви…
Жюли содрогнулась всем телом и, резко повернувшись к нему лицом, гневно воскликнула:
– То, что я сейчас нахожусь здесь, вызвано лишь тем, что вы попираете мою свободу, совершенно не считаясь с моими желаниями!
Граф де Леви боязливо отстранился, не ожидая такого стремительного отпора, впервые услышав в голосе дочери столько решительности и силы.
И Жюли яростно продолжила:
– Я не знаю, сколько раз мне повторить вам, что я не вещь! Я хочу быть свободной и жить самостоятельно!
Граф усмехнулся и задумчиво произнес:
– Вы еще так молоды, мадемуазель… О какой самостоятельности вы можете говорить?
– Вы знаете, что внутри меня бьется сердце старухи, но даже не это я прошу вас понять – у меня своя голова на плечах, свое мнение о любви и свободе! А вы хватаете и прячете меня, как вещь, и Луи хватает и прячет меня, как вещь! Я же человек, я живая! Мне больно!
– Не говорите мне глупостей! Вы бежали из монастыря с этим бонвиваном по доброй воле! – Граф начал вскипать; пылкая тирада Жюли не нашла в его лице ни благодарного слушателя, ни последователя излагаемых принципов, но праведный гнев оппонента подожгла, да так, что полыхнуло знатно. Ее отец рассердился не на шутку и, считая дальнейшие переговоры бессмысленными, жестко произнес: – Извольте следовать за мной!
– Голой?
Жюли была дочерью дьявола, но отец, уже давно привыкший к ее выходкам, спокойно отвернулся к стене и, глядя на карманные часы, ответил:
– Даю