Истории с привкусом мазута. Африканские истории. Михаил Забелин
странами): не понижать градус. Мы были молодыми и неопытными: после водки и виски мы соблазнились на пиво. И когда, глядя на наши замутненные глаза, он спросил:
– А девочек хотите? – мы согласно кивнули головой.
Мы допили пиво, расплатились с барменом, по-моему, даже не за одну бутылку пива, и пошли, как слепые, в кромешной ночи, за нашим поводырем.
Странно, что в таком состоянии я запомнил каждый поворот и каждую улицу, по которой мы шли. По правую руку тянулся глиняный сплошной забор, как у нас на юге, и у меня вдруг возникло ощущение, что сейчас в заборе появится калитка с надписью: «злая собака». Калитка в глиняном заборе не появилась, но вдруг наш проводник остановил нас и пригласил жестом следовать за ним прямо в стену. Видимо, там был какой-то пролом в стене, потому что мы прошли сквозь стену и очутились во дворе. Наш черный собутыльник повел нас дальше, и тут из тучной дыры неба выглянула луна и осветила землю. Мы стояли посреди большого двора, а вокруг было несколько хижин: круглых, глинобитных, с соломенной крышей. На свет луны во двор вышло несколько девушек: было трудно разглядеть их лица, но все они были в коротких юбочках, а из-под них выглядывали эбонитовые ножки. Торговаться не имело смысла, и не было желания. Мы тут же отдали проводнику всё, что он запросил, и разошлись со своими желанными по хижинам, каждый в свою. Я потом не спрашивал у своих друзей, как они провели эти полчаса, но моя мне показалась какой-то неестественной с ее охами и криками.
Ровно через полчаса, – столько нам дал проводник на любовь, – мы собрались втроем на той же поляне под той же луной. Только теперь нас окружали не девочки. Вокруг нас, белых советских переводчиков, стояло человек десять черных мордоворотов. Лица у них были недружелюбные, а сложением тела они были раза в три шире нас. Луна совсем высунулась из-за туч, и тем отчетливее становился контраст между светлой поляной, где нам удосужилось стоять, и темными хижинами, где мы получали удовольствие. Все происходило в полной тишине. От того, что луна светила фонарем в глаза, от того, что деваться было некуда, от того, что никто ничего не говорил, становилось жутковато.
– Теперь на выход, – сказал кто-то из них.
И нас повели, как баранов, на выход. В своем быстро протрезвевшем сознании я понял, что нас ведут не туда, откуда мы пришли. Мы шли гуськом, как арестанты, а спереди, сзади и по бокам шагали наши недружелюбно-молчаливые хозяева. Хотя двор был большой, но мне показалось, что мы идем вечность. Мы поднялись на какой-то пригорок, когда вдруг я услышал:
– Мишель, это ты?
Сначала я даже не понял, пока тот же голос не распорядился:
– Стойте, я его знаю.
Я обернулся навстречу голосу и в яркой луне увидел знакомое лицо. Я точно не помнил, как его зовут, по-моему, он представился, как Даниэль, но три дня назад я с ним сидел за столиком у Кумбы.
Дело было так. Днем, после работы, я заехал к Кумбе. Мне казалось,