Юрфак. Роман. Екатерина Нечаева
Мысль Марину с одной стороны позабавила, а с другой немного напугала. «Да, ожидание нового жилья делает меня мнительной», – подумала она, забирая у соседки Верочку.
Все расселись за круглым, ещё довоенным столом с массивными рельефными ножками и внушительной столешницей. Притягивал взоры главный атрибут дома Лаваневских – натёртый до блеска самовар, высившийся над напоминавшим ромашковое поле столом: по бледно-зелёной скатерти рассыпались усеянные цветами блюдца, чашки, тарелки. Всё до безупречности белое. Самовар щеголял своим носиком, словно приглашал каждого в царство душевных разговоров, тулово его, покоящееся на резной шейке, источало тепло, и, казалось, что хватки, симметрично венчающие крышку, вот-вот готовы были пойти в пляс от радости, что за столом вновь собрались гости.
Валя, по обыкновению, облюбовала себе место рядом с дядей Тимой. Долго сидеть за столом ей не разрешат, а потому надо успеть насладиться моментом и задать мучающий вопрос, а что он ей сегодня принёс? Ведь он обязательно что-то принёс, просто забыл отдать. Пока взрослые раскатывали беседу, примеряясь к темам, Валя улучила момент и, потянув за рукав дядю Тиму, тихонечко спросила:
– А ты мне сегодня что-нибудь принёс?
Тишина, случайным образом нависшая в этот момент за столом, вычленила шёпот девчушки, и все повернули головы в её сторону. Тимофей сначала обескураженно посмотрел на неё – подарка-то сегодня он (вот недотёпа!) и не захватил, потом обвёл хитрым взглядом всех остальных и торжественно достал из нагрудного кармана пиджака шариковую ручку в чёрном корпусе с золотистым опояском. Он нажал на кнопку, и появился кончик стержня, снова нажал – стержень исчез. Валя сжала подарок в кулачке и спрятала за спину, шепнув «спасибо».
Ларсон, полная красотка с идеально прямым носом, тоненькими, вопреки моде, бровями, покручивая на среднем пальце левой руки массивное золотое кольцо с огромным красным рубином, недовольно буркнула:
– Ну и воспитание!
Вениамин зыркнул на неё, но ничего не сказал. Марина тем временем, передав ему Верочку, позвала Валю на кухню, чтобы якобы помочь принести забытый хлеб. Там она погладила дочь по голове и, вздохнув, выдавила из себя:
– Солнышко моё, верни ручку дяде Тиме и не выпрашивай больше подарков. Это некрасиво. Что о нас люди подумают?
Валя вернулась в комнату, изо всех своих силёнок сдерживая слёзы, поставила хлеб перед Ларсон, подошла к дяде Тиме и молча протянула ему ручку. Тимофей смотрел не понимающе, смешно вращая головой на тонкой шее в разные стороны. Он был похож на маленького ребёнка, который очень любит делиться, но которому только что сказали, что его игрушки никому не нужны. Лицо с острым подбородком, и без того бледное и тонкое, стало ещё бледнее и вытянутее. Обычно прищуренные глаза распахнулись во всю ширь, и взгляд их был настолько пронзительным, что все замерли и всё замерло, казалось, сам воздух перестал двигаться. Взъерошив