Десять посещений моей возлюбленной. Василий И. Аксёнов
обычная – и пузырится… Прошел бы мимо?
– Не прошел бы.
– Ну, вот.
– Мог бы реакцию цепную вызвать.
– Как?
– В каждую дырку нос суешь. Аж облупился.
– Не нос, – говорит Рыжий, – а прутик.
– Вдруг – только ткни там прутиком, и – началось бы, – говорю.
– Чё б началось?
– Война.
– Ага.
– А оказался бы, – говорю, – это американский перископ, просунутый с той стороны земли в Ялань, а не пятак свинячий, и ты б его испортил своим прутиком…
– Ой, не болтал бы, – говорит, – то как старуха… На танцы вечером пойдешь?
– Картошку надо доокучить. Какие танцы…
– Я думал, вы уже закончили.
– Взял да помог бы.
– А в Черкассы?
– Пока не знаю, – говорю.
– Ну, узнавай скорей. Узнаешь – скажешь, – говорит Рыжий. И говорит: – Ага, помог бы. Я вон свою, почти один, четыре дня окучивал, натер мозоли. Глянь-ка, какие волдыри…
– Нашел, чем хвастаться… Девчонка.
– Да я не хвастаюсь, а объясняю… Шибко уж надо, помогу.
– Уже не надо.
– Ну, как хочешь… Если решишь, не вздумай без меня уехать.
– А ты там нужен?
– Зла на тебя, Истома, не хватат. Я же ведь к Дуське, не к твоей. И та ж была моей сначала, а не Дуська, зря уступил тебе ее…
– Ладно, посмотрим. Как получится.
– Уж пусть получится. Ну, я пойду.
– Давай. Счастливо… С папкой среза точить сегодня еще надо будет.
– У нас?
– У вас точильный камень рыхлый…
– А, у Арыниных… Понятно… Ладно, пошел я, – говорит, вставая, Рыжий. – Мамка окрошку приготовила. Тятя не любит долго ждать. Не в духе с самого утра. Не с той ноги, наверное, поднялся?
Пошел Рыжий. Спрашиваю:
– А Люська как?
– А чё Люська? – не оглядываясь, отвечает Рыжий. – Люська как Люська. Люськи нет. Тебе, Истома, чё за дело?
– Да так, за друга беспокоюсь.
– Ты со своими разберись.
– Было бы с кем.
– А фотку чью повесил в гараже?
– Это актриса, Пола Ракса.
– Ой, не смеши меня, то упаду счас.
– Падай.
– Кому другому бы брехал… Если уедешь без меня, – говорит Рыжий, поставив ногу на ступеньку лестницы и повернувшись ко мне лицом, – проткну, когда вернешься, шилом обе камеры у мотоцикла. Потом поклеешь.
Взгляд на березу кинул после и сказал:
– Продай скворечник.
– Покупай.
– Я в нем от тяти водку буду прятать… А то вчерась мне спать не дал… Уж как затянет свою песню…
– Он хоть поет…
– А я?
– Трубишь.
– Трублю?!
– Как лось.
– А сам-то… Этот, Пол Маккартни… Уж помолчал бы.
Скрылся Рыжий. Поскрипел лестницей. Хлопнул: сначала калиткой в огородчике, после – воротами в ограде. Уж от ворот неслышно удалился – звуки шагов его в муравке потерялись – им в ней, наверное, уютно.
«Родину и памятники отечества