Мы воплотим богов. Девин Мэдсон
больше причин для нас поскорее лишить его власти, – сказала я, надеясь, что мое лицо выражает сочувствие, а не жалость. – И если мы трое уедем, беспокоиться следует только о Сичи.
– Беспокоиться не о чем, – игриво улыбнулась Сичи, переводя взгляд с меня на Оямаду. – Я не впервые сбегаю из дома под носом у отца.
– У тебя есть план? – спросила я.
Она улыбнулась еще шире.
– У меня всегда есть план.
На следующее утро министр Мансин лично провожал нас на рассвете. Ни улыбки, ни пожеланий – он просто стоял на лестнице, как неподвижная сила, словно желал убедиться, что задача выполнена. Пока седлали лошадей и укладывали багаж, он наблюдал, скользя взглядом по Нуру, словно ее не существовало.
Когда мы уже были готовы сесть на лошадей и тронуться в путь, оставив Сичи, Мансин наконец соизволил подойти ко мне.
– Мы подготовим все к вашему возвращению, ваше величество, – сказал он. – Вы можете полностью положиться на меня. – Слова предназначались зрителям, но, шагнув ближе, словно желая помочь мне сесть в седло, он тихо добавил: – Надеюсь, вы смирились со своим положением и не будете пытаться сделать… какую-нибудь глупость. Ваше величество.
Не дожидаясь ответа, он отошел, прежде чем я успела опомниться. Кивнув министру Оямаде и перемолвившись парой слов с капитаном Киреном, он вернулся на лестницу, словно решил пристально наблюдать за каждым мгновением нашего отъезда. Направив лошадь к воротам, я не стала оглядываться. Утешало только то, что капитану Кирену позволили выбрать гвардейцев, которые будут нас сопровождать.
Уезжая из Когахейры, я в равной степени испытывала облегчение и страх. Нам пришлось пока оставить в городе Сичи, но за воротами ждала свобода; там хлестал по лицу ветер, а лошадь с легкостью несла меня вперед.
Чтобы не вызвать подозрений, капитан Кирен предложил целый час ехать в сторону Куросимы, а затем вернуться. Таким образом, если Мансин пошлет соглядатаев, ему доложат, что вплоть до деревни Хуа все видели, как мы проехали мимо.
Капитан Кирен ехал впереди, погрузившаяся в свои мысли. Нуру замыкала процессию, и я осталась в молчаливой компании министра Оямады. После встречи с Мансином его лицо было столь же выразительным, как каменная глыба, но сегодня он выглядел весьма потрепанной непогодой каменной глыбой: каждая ямка и впадина глубоких морщин потемнела и отсырела.
– Можете уже сказать, – начала я, бросив взгляд в его сторону. – Он теперь не подслушает.
– Не знаю, о чем вы, ваше величество. Мне нечего сказать.
– Да? Вы неважно выглядите.
– Я плохо спал. Обычное дело перед путешествием.
Я так ничего из него и не выжала, будто он и впрямь был камнем. Не добилась ничего, кроме новых тревог, усиливших мое беспокойство.
Дорога из Когахейры до Хуа была извилистой и гористой и проходила через десятки деревушек. В это время года в них должна была царить суета, поскольку все делали последние приготовления к зиме, но в первой деревне на нашем пути было тихо и пусто. Как и во второй. Дома стояли