Керенский. Вождь революции. Алексей Птица
не нравилось это название, он считал подобное моветоном, уважал свою землю хотя бы за то, что на ней родился.
Глядя на князя Шварценберга, он понимал, что для того Чехия не ассоциировалась ни с чем плохим. Он принимал участие в судьбе своей страны и пытался её сделать лучше. И уж его дети никогда не позволили бы себе таких высказываний. В конце концов, кому не нравится Родина, тот всегда может уехать, но обливать её помоями из-за границы – это унижать, прежде всего, себя самого.
Впрочем, сейчас извилистая кривая вывела его на новый, неведомый путь к вершине власти. И Александр твердо решил, что пройдёт этот путь несмотря ни на что. Он не такой, как тот, другой Керенский. Он будет биться насмерть. Нет, не ради своих соотечественников, не ради неизвестного ему государства, под названием СССР, и не ради всеобщего счастья. Он будет биться за себя! За свою власть, за своё будущее, а там, посмотрим, куда кривая вывезет. Посмотрим!
Постепенно, не сразу, но он заставит считаться с собой и тех, кто сейчас представляет собой будущих «белых», и тех, кто станет «красными», и тех, кто станет «зелёными»… Да хоть «бурыми» или «крапчатыми»! Все эти анархисты, махновцы, меньшевики, большевики, эсеры, монархисты и республиканцы, обычные бандиты, шпионы, провокаторы, а также националисты всех мастей и всех пределов почувствуют на своем горле его власть. ЕГО власть! За это стоило побороться. Вооружённый знаниями двадцать первого века, пониманием исторической перспективы, владея подвешенным языком и огромным опытом управления и переговоров, он сможет побороться, черт возьми!
В изнеможении от переполнявших его мыслей и чувств, Керенский откинулся на подушку. Он не обратил никакого внимания на сестру милосердия, смотревшую на него удивлённо-испуганным взглядом.
«Но смогу ли я? И как же быть с интересами англичан и французов? А ещё есть и немцы, и американцы со своими шкурными интересами. Межвоенное время – настоящий клубок со змеями!»
Керенский не был сильным любителем истории, но уж всей этой европейской братии навидался сполна и на работе. Эти холодные, словно приклеенные к лицу, улыбки и жёсткие равнодушные взгляды европейских коллег говорили сами за себя. Они уже давно считали себя хозяевами страны, в которой он родился и вырос, но не афишировали это. Они действовали опосредованно, но, правильно говорят, что «мягко стелет, да жестко спать».
Иностранцам принадлежали многие компании или контрольные пакеты государствообразующих предприятий. А там, где формально не принимали участие европейцы, были люди, которым позволили стать «Великими» коммерсантами в эпоху приватизации.
У этих товарищей все деньги лежали в европейских банках, у них были виллы, дома, огромные участки в Италии, Испании или на каких-нибудь уютных тропических островах. Дети учились в закрытых интернатах Великобритании, делали бизнес в европейских странах, а то и просто гоняли на иномарках, периодически давя под колесами русских ванек.
Высшие чины Родины Александра играли