Сердце-пламень. Анастасия Родзевич
и мы, не сговариваясь, пошли по длинным хоромам, в которых сходились женская и мужская части. Несмотря ни на что, видеть друга было все равно что видеть солнечный луч в непогожий день. Мне сразу стало легче, и тревога, навалившаяся после разговора с Алафирой, отступила.
Минт был одет по-походному: дубленая поношенная куртка, штаны, сапоги с меховой оторочкой, сумка с беличьими шкурками. Дарен позволил Минту жить среди чародеев, и Алафира частенько гоняла его по своим поручениям вниз. Должно быть, и сейчас посылала его в Светлолесье. Все леса, кроме Мглистого, нынче обрели хозяев. Но Минт вырос в Сиирелл, а там чтили обычаи, знали, как в лес напрашиваться. Минт оказался незаменимым добытчиком для Нзира.
– Когда ты вернулся?
– Не здесь. – Минт потянул меня в немноголюдный переход. – Поговорим в другом месте.
И правда – нас окружали десятки колдунов. Кто-то спешил в мастерские, кто-то на занятия в другие башни, кто-то возвращался с отработки в Кругах. Все они бросали на нас любопытные взгляды, от которых становилось не по себе.
– Минт, – друга окликнула беловолосая колдунья с Пути Превращения. – Ты придешь сегодня на вечеры? Мы будем слагать песню для Терна.
– Постараюсь, Мания. – Минт послал ей короткую улыбку, и девушка вспыхнула.
– Никто не знает, что произошло внизу, – прошептал Минт, когда она отошла. – Утром Дарен выступил с речью, но назвал гибель Терна волей богов.
Миновав еще несколько поворотов, мы забрались в одну из потайных ниш, обнаруженных нами еще в самом начале наших поисков по Нзиру. Местечко защищали руны-обереги для отвода глаз, выбитые на камне неведомо когда и неведомо для чего.
– Что будем делать? – спросил сразу же Минт.
– Продолжать.
Он хмуро покачал головой.
– Ты не хочешь?
Только сейчас я заметила суму с вещами, одиноко притулившуюся в его тени.
– Я готов уйти с тобой отсюда хоть сейчас, – проследив за моим взглядом, сказал Минт. – Неужто тебе по нраву эта холодрыга? Эти мерзкие жертвины?
Минт и так недолюбливал колдовство, а после того, что случилось с Федом и со мной, и вовсе возненавидел. Я догадывалась о его нежелании делить кров с колдунами, но это было неудобство, на которое приходилось закрывать глаза… Но надолго ли?
– Вчера я почуял холод твоей смерти, – сказал Минт. – И это не то же самое, что видеть ржавый заговор-клинок. Лесёна, это много хуже.
Он мучается здесь, поняла я. Это осознание кольнуло почище холода Нзира. Мне показалось, что даже каменные стены взглянули на меня с укором. Как теперь сказать ему про Совет и мой шаткий договор с Дареном?
– После всего, что ты сделал… – прошептала я, кланяясь. Минт слегка отпрянул, вжавшись в стену, и на его лице застыло непонимание. Он явно предпочел бы моим поклонам иное.
– Ты спас меня, оберегал и учил… Меньшее, о чем я могу мечтать, так это отплатить тебе тем же добром. Ты уже сделал для меня многое, и я сумею выстоять.
– К чему ты это болтаешь?
– Возвращайся