А гоеше маме. Александр Фрост
верой и правдой. Нос по ветру держат. Быстро поняли, что раз немцы к евреям плохо относятся, значит, и им надо не отставать. Меня другое удивляет: Гитлер со Сталиным вроде такие друзья были, просто не разлей вода. Все газеты только об этом и писали. И Польшу оба на куски рвали, говорят, даже вместе победу праздновали. Потом Гитлер за страны вокруг себя взялся, Сталин – что к нему поближе поприсоединял. Казалось, ворон ворону глаз не выклюет, а оно вон как… Видно, не поделили что-то. В общем, дело швах. Пойду домой, «обрадую» своих, – Соломон достал из жилетного кармана старые, потертые часы, открыл крышку, посмотрел, который час, и, тяжело вздохнув, поплелся в сторону дома.
– А клюгер менч [39], – проводил взглядом удаляющуюся сутулую фигуру Соломона Зильбера портной Лейба Муниц.
– Кто, Шлемка? Да бросьте. Знаете, кто оказался а клюгер менч? – опять вступил в разговор Рыжий Мендл. Он задрал указательный палец вверх и торжественно обвел всех собравшихся вопросительным взглядом. – А цудрейтер [40] Блюм – вот кто действительно а клюгер менч! Быстрей всех нас, умных, сообразил, чем все это пахнет. Все бросил, собрал семью и удрал. Небось в России уже давно, а мы, умные, тут. И ведь все с него смеялись. Ладно, пойду я тоже домой, что толку переливать из пустого в порожнее.
Кто знает, как долго стояли бы еще евреи у афишной тумбы и обсуждали свои насущные проблемы, не появись на площади подвыпивший патруль местных самоохранщиков во главе со здоровенным Арнольдом Цукурсом, бывшим работником скотобойни. Поговаривали, что каждый раз, забивая очередную жертву на скотобойне, Арнольд в обязательном порядке выпивал кружку свежей, еще теплой крови, отчего имел всегда красную рожу и был здоров, как бык. Если кто и мог поспорить с ним в силе, так только, пожалуй, Мотл-кузнец. Ходили слухи, что однажды они на спор померялись силой на руках и Мотл уложил Арнольда, но, когда у них об этом спрашивали, ни один, ни другой слухов этих не подтверждали.
Завидя самоохранщиков, люди поспешили разойтись по домам, дабы не злить и без того агрессивно настроенных новоиспеченных блюстителей нового порядка, призванных защитить отчизну от жидов и коммунистов.
Был на площади и Иосиф. Вернувшись домой, он долго ходил взад-вперед по двору, опустив голову и размышляя о чем-то своем. Затем, забравшись на лестницу, снял вывеску над входом в мастерскую и спрятал ее до лучших времен в сарае. Большой амбарный замок на дверях и отсутствие вывески красноречиво возвещали о том, что прекратила свое существование «Сапожная мастерская Розина», одна из лучших во всей округе.
– Бенька, иди сюда, майн кинд [41], – поманил к себе сына Иосиф и, когда Бенька подбежал, потрепал его по курчавой голове. – Возьми Яшку и сбегайте к Саньке. Передай от меня Федору: пусть зайдет вечером. И сразу домой, слышишь?
– Да, папа, мы быстро, – выскакивая с Яшкой за калитку, крикнул Бенька, и оба помчались вниз по улице, в сторону Санькиного дома.
Федор