Ночи нет конца. Алистер Маклин
мачте, я удалил с нее похожие на длинные перья кристаллы инея и привязал к ней конец троса. Привязал прочно. Ведь от этого троса зависела наша жизнь: без него в такую темную, штормовую ночь мы не смогли бы вернуться назад. Отыскать свои собственные следы нам бы не удалось: поверхность ледника настолько тверда, что даже пятитонный трактор оставил на ней лишь едва заметные вмятины.
Мы двинулись в путь. Ветер дул нам почти прямо в лицо. Первым шел я, за мной – Джекстроу с собачьей упряжкой, замыкающим был Джосс. Преодолевая сопротивление возвратной пружины, он разматывал катушку с тросом. Оставшись без снежной маски, я задыхался. Горло жгло огнем, лицо мерзло от ледяного ветра, и разум отказывался повиноваться. Хотя я и пытался защитить рукой рот и нос и делал неглубокие вдохи, легкие мои разрывал мучительный кашель.
Хуже всего было то, что я задыхался. Мы бежали изо всех сил по гладкой поверхности льда в громоздкой полярной одежде, отдавая себе отчет в том, что от нашей скорости зависят жизнь и смерть полураздетых людей, очутившихся на морозе. Возможно, самолет развалился на части и оставшихся в живых пассажиров выбросило на лед. Только вряд ли кто-нибудь из них уцелел. У человека, испытавшего перепад температур свыше шестидесяти градусов, не выдерживает сердце, или же пять минут спустя он умирает от переохлаждения. Возможно, все, кто находился в самолете, очутились в ловушке и, не в силах оттуда выбраться, замерзают с каждой минутой. Как до них добраться? Как доставить их к нам в лагерь? Ведь только у тех нескольких человек, которых мы эвакуируем первыми, есть хоть какая-то надежда на спасение. Даже если мы перевезем всех к себе на станцию, чем их кормить? Съестных припасов у нас до жути мало. Да и где разместить всю эту уйму народа?
Резкий крик Джекстроу застал меня врасплох, и я едва не упал. Я оглянулся: ко мне бежал Джосс.
– Трос кончился? – спросил я.
Он кивнул и, направив луч фонаря мне в глаза, прокричал:
– У вас нос и щека обморожены!
Сняв рукавицы, я остался в перчатках и начал растирать лицо до тех пор, пока не почувствовал, что кровообращение восстановилось. Потом из рук Джекстроу взял старую шерстяную фуфайку и обмотал ею лицо – какая-никакая, а защита.
Мы повернули на север. Теперь ветер дул нам в правую щеку. Пришлось пойти на риск: ведь мы не знали наверняка, что направление ветра осталось неизменным. Освещая фонарями дорогу, через каждые пятнадцать – двадцать футов мы останавливались и втыкали в звенящий лед заостренный бамбуковый шест. Мы прошли с полсотни ярдов, но ничего не обнаружили. Я уже начал подозревать, что мы проскочили западнее места приземления самолета, и стал ломать голову над тем, что делать дальше. Но в эту минуту мы угодили в выбоину глубиной восемнадцать дюймов и шириной десять футов. Эту выбоину, оставленную приземлившимся или разбившимся самолетом, мы обнаружили по чистой случайности. Западнее на поверхности почвы не было ни единого следа. Пройди мы в десяти футах левее, мы бы ее не заметили. Восточное же углубление плавно уменьшалось, а справа и слева от него возникли глубокие борозды,