Downшифтер. Макс Нарышкин
плана нет. Вышибут.
А потому уходить нужно сразу и навсегда. У меня был выбор. Я его сделал.
На следующий день после того как мое заявление об увольнении было подписано, я уехал. Шок, потрясший компанию, был столь велик, что на описание его уйдет не менее пятисот страниц огнедышащей прозы, а у меня, признаться, нет желания даже на секунду вспомнить лицо Бронислава и этих девок из аналитического отдела, разговаривающих посредством междометий.
Я не мог сыграть на понижение, потому что уже через месяц мой натренированный мозг придумал бы новую схему движения товара и сокращения рабочих мест. Я точно знаю, что это привело бы, как и все мои начинания, к росту прибыли. Через месяц мне предложили бы подняться, а еще через месяц я выглядел бы невероятно глупо, продвигая идеи уровня президента компании, находясь на должности заместителя начальника отдела. Все закончится еще более тяжким кризом, чем в Нижних Мневниках. Зверь, напавший с неба, сожрет меня, уже не тратя сил на предупреждения.
Я должен был оставить все и сразу. В Москве остался счет в банке, квартира стояла под охраной, и я хотел, чтобы она не видела меня, а я ее как можно дольше. Будет хорошо, если мы вообще никогда не встретимся. «Кайен» я загнал приятелю, и эти деньги были моим единственным капиталом, с которым я отправился на Алтай. Наверное, я дерьмовый раскольник, раз везу с собой один миллион и сто тысяч рублей, но я понятия не имею, как нужно вести себя в такой ситуации. Я отдам их с радостью, если выяснится, что они не нужны.
Почему Алтай? Спрашивать себя, почему Алтай, столь же глупо, сколь объяснять, почему воняет чеснок. Он просто воняет, и все, не нужно выдавливать из него теоретические выкладки о ферментах. То же самое и решение об Алтае – там хорошо, и все. Не нужно, верно, убеждать себя в том, что там я обрету душевное равновесие, поскольку там девственные леса, чистый воздух, ведущие постную жизнь раскольники и шаманы. Хороводить с бубнами я не собирался, становиться членом общины тоже. Туда вело меня сердце – я говорю это искренне, несмотря на резонерский оттенок получившегося заявления. Впервые в жизни меня куда-то вел не мозг, а сердце. Быть может, потому, что сердце не умеет считать и распознавать в окружающих потенциальных покупателей никому не нужного товара. Потому Алтай, что я там ни разу не был, и еще я точно знаю: горы, водопады и тайга – это то, что нужно. Билет куплен до Барнаула, но выйду я раньше. Понятия не имею где, но это должна быть станция, на которой мне захотелось бы выйти. Глянуть в окно, услышать звуки, свойственные перрону, пропустить их через себя и почувствовать присутствие неподалеку места, которое пустует в ожидании меня вот уже двадцать восемь лет. Я был уверен, что не промахнусь с выбором – слишком долго я носил в себе мысль, чтобы ошибиться теперь. Я видел на карте в своей московской квартире Алтай. Городок в двухстах километрах западнее Барнаула. Попробую прислушаться там.
Вдыхая на Казанском вокзале сладкий воздух новой жизни, я устроился на перроне и без намека на скуку