Про зло и бабло. Макс Нарышкин
меня на части…
Стоящий в тени деревьев молодой человек, возраст которого определить было невозможно даже навскидку – настолько глубоко он утонул в темноте, – хотел было броситься к нему, чтобы тоже поддержать его, но мужчина остановил его взмахом руки.
– Не смей подходить ко мне. Я еще достаточно твердо стою на земле, и разум мой еще насыщен свежестью. Через неделю все будет кончено.
– Лазарь!..
Подняв глаза на этот крик, мужчина кивнул.
– Не спорь со мной. Мне ли не знать?.. – усевшись на порог услужливо распахнутой охранником дверцы, мужчина стер с лица струящиеся капли влаги. – Ты говорил, что запомнил все, чему я тебя учил. Прежде чем снова отдаться в руки этим проституткам в белых колпаках и почувствовать в вене иглу, я хочу убедиться, что ты действительно любишь Карину…
И молодой человек шагнул из тени, оставаясь, однако, все равно неузнаваемым. Тусклая, мокрая луна за его спиной лишь выделяла на сером фоне как будто вырезанный из черной бумаги силуэт: в своем широком плаще юноша выглядел забавно и, если бы не обстановка, гость вправе был рассмеяться. Или же у него не хватало для этого сил… Тощая шея, торчащая из поднятого воротника, словно плодоножка из яблока, тощие же ноги под куполом раздутого ветром плаща – не очень-то впечатляюще для человека, которому можно доверить дело, начатое несколькими убийствами. Но голос юноши был звонок и мелодичен, и этот голос очень странно было слышать среди порывов ветра, дроби дождя по асфальту и скрипа деревьев.
– Лазарь!.. – снова прокричал он. – Вы знаете… Вы знаете, что Карина – жизнь моя! Я останусь с ней, или с нею уйду! Я помню все, что вы велели! Я войду в эту корпорацию незаметным человеком. Я стану одним из тех людей, чьего лица не можешь вспомнить на следующий день! Я превращусь в ничтожество, но может ли распирать меня гордыня, когда любимая девушка умирает?!
И гость услышал всхлип. Чего он не желал сейчас, так это слабости своего ученика. Столько людей сломлено, уже столько загублено судеб ради одной-единственной цели, и будет весьма скверно, если дело загубит тот, кто считается в этой цепи событий самым крепким звеном. Но вскоре мужчина успокоился, поскольку голос ученика зазвучал с новой силой.
– Я буду контролировать твою корпорацию. Карина будет жить, клянусь тебе, Лазарь! – говорящий замолк, но вскоре заговорил снова. – Когда ей было тринадцать, а мне восемнадцать, мы в твоем доме дали клятву любить друг друга вечно.
– И сейчас у тебя, кажется, появился хороший повод доказать это, мой мальчик… – шевельнувшись, мужчина поморщился и отправил дрожащую руку в карман. – Боюсь, медсестры мне уже не помогут. Вот так, мой друг… если хочешь что-то сделать, сделай это сам…
С этими словами он вынул из кармана пиджака шприц и, сдернув зубами колпачок, вонзил иглу себе в шею. Стоящие рядом молодые высокие люди, тревожась о том, чтобы хозяин, не дай бог, не простудился, распахнули свои пальто и прикрыли его полами.
– Ты доделаешь дело, я знаю… А этот, – мужчина кивнул на вход в приют. – Теперь