Про зло и бабло. Макс Нарышкин
что даже не смотрю ему вслед. Лишь хлопнувшая дверь и легкий аромат «Фаренгейта», проплывший мимо и затронувший мое обоняние, убеждают меня в том, что мужик был, он проходил мимо и теперь вышел. Но говорил ли он то, что я скорее почувствовал, чем услышал? Я обладаю повышенной телепатической чуткостью, так что даже если сейчас ничего и не прозвучало, я все равно бы понял, о чем он думал.
– Кто это был? – хрипло бросаю я в сторону трущего полотенцем бокал бармена.
Тот пожал плечами, и во взгляде его я прочитал: «Вас тут, ублюдков, по пять сотен за сутки бывает, так у каждого визитку просить?»
Я почувствовал непреодолимое желание торопиться.
– Герман!..
– Римма, я неважно себя чувствую, – вправляя воротник на место, говорю я той, что бросается вслед за мной.
– Герман… – умоляет она. После секса у сортира она мечтает о сексе в гостинице, куда, она была уверена, я ее обязательно повезу. Так она сумеет до конца отомстить Ирине, отнявшей меня и презревшей ее и прочих.
Хмель ушел, и это странно. Осталась тошнота от воспоминаний о сладострастных криках чужой женщины, чему я был причиной, легкое головокружение и непроходящее чувство собственной опасности. Таким я всегда чувствовал себя после двухдневных пьянок на третье утро.
Тем не менее я был все-таки пьян. И иллюзия внезапного протрезвления лишь доказательство тому, что пьян я крепко. Только этим можно объяснить, что одна из страниц улетела из книги жизни не спустя годы, а прямо сейчас. Вот только что Риммочка говорила мне: «Герман», а следующее, что я понимаю, – это шумящая вокруг меня Москва во втором часу ночи. Что было меж этим, и прощался ли я с теми, кого увижу теперь нескоро, если вообще когда увижу, и целовал ли Римму, и просили ли меня остаться, – не помню. Не помню еще, ехал ли я до дома или шел пешком. Скорее всего, пешком, поскольку уже перед дверями нашей с Ириной квартиры вдруг понял, что неслабо замерз, а думать и говорить невозможно, потому что голова шумит от проезжавших мимо машин.
– Скажи хотя бы «беленький»? – улыбнулась Ирина, впуская меня внутрь, и меня перекосило от отвращения к самому себе. Я только что ее предал, а она об этом не знает. И пусть не узнает никогда.
Добравшись до постели, я сел на ее край и стал размышлять над тем, достоин ли того, чтобы на моем плече спала Ирина. За блядство по римскому праву отлучали от стола и ложа, и если уж я провозглашал в кабаке тосты на латыни, мне следовало бы теперь улечься голодным на коврике под дверью. Слава богу, что в таком состоянии мне достало ума подняться и направиться в душ. Мне нужно было смыть с себя запах чужой женщины, о присутствии которого мгновенно догадается женщина своя, вознамерившаяся лечь на твое плечо.
Закрывая глаза и вдыхая дорогой мне аромат Ирининых волос, я все-таки успел подумать о том, что я хороший юрист, а потому, прежде чем что-то делать, мне следовало бы подумать о том, что nil inultum remanebit.
Хороший юрист поймет.
Глава 2
Первую минуту моего появления в компании можно было назвать приятной только с