Мертвецы и русалки. Очерки славянской мифологии. Дмитрий Зеленин

Мертвецы и русалки. Очерки славянской мифологии - Дмитрий Зеленин


Скачать книгу
похаживает; Ермил взял его на руки, а лошадь от него таращится, храпит, головой трясет; баран странно и необычно глядит Ермилу в глаза, а потом вдруг, оскалив зубы, начинает дразнить его, повторяя Ермиловы слова: «Бяша, бяша»[76]. Конечно, это был «черту баран» (§ 6).

      В Сарапульском у. Вятской губ. во вновь построенном доме оказалась «кикимора»: никого не видно, а человеческий голос стонет; как ни сядут за стол, сейчас же кто-то и скажет: «Убирайся-ка ты из-за стола-то!» А не послушают – начнет швырять с печи шубами или с полатей подушками; так и выжила кикимора хозяев из дому. Причину всего этого видели в том, что под домом зарыт был когда-то неотпетый покойник или удавленник[77].

      По белорусскому поверью (Новогрудский у. Минской губ.), некрещеные дети распускаются во время Святок из ада на гулянье. Один корчмарь не пустил их в это время к себе в корчму, начертав кресты при всяком входе. Тогда они отомстили корчмарю таким образом: как только он поедет за водкой, въедет с полной бочкой вина на «крестовые дороги» (перекресток, где иногда погребают детей, умерших без крещения, и потом ставят кресты), – обручи на бочке все сразу лопнут, и водка выльется[78].

      § 8. Чем занимаются заложные покойники? Наши источники приписывают им немало дел, и очень различных.

      а) Прежде всего, заложные бродят или странствуют по земле, очевидно, подобно Каину, не находя себе покоя. В Нижегородском у. «верует народ в посмертное существование и брожение по земле неестественною смертью умерших, как то: удавленников, опившихся, отравившихся и т. п.»[79]. В Елисаветградском у. верят, что «души самоубийц и лиц, умерших т. наз. наглою смертью, могут странствовать по земле»[80].

      По мнению крестьян Владимирской губ., проклятым при жизни людям суждено по смерти скитаться по земле, пока они не получат разрешения от проклятия[81].

      «Утопленники, самоубийцы и вообще умершие неестественною смертью, не отпетые, являются живыми и бродят по ночам, потому что требуют исполнения христианского долга»[82].

      «Душа самоубийцы не находит покоя на том свете. Народ верит, что душа самоубийцы бродит по земле и пугает людей. Для предотвращения этого вбивается в могилу осиновый кол»[83].

      По общему народному поверью, мертвецы ходят по ночам «не своим духом»: они преданы проклятию или злому духу[84].

      Разбойники, самоубийцы, повесившиеся и утопившиеся по смерти принимают вид звезды и обрекаются на вечное скитание[85].

      б) Заложные разным образом тревожат близких им лиц, являясь им наяву и во сне. По этому вопросу много данных собрано в известном труде проф. Созоновича[86], которые мы здесь не повторяем. Приведенные Созоновичем «русские варианты сказки о женихе-мертвеце»[87] все говорят о заложных покойниках, об умерших в молодости (женихах) или же о колдунах. Правда, обстоятельства смерти героя в этих сказках б. ч. не выяснены, но из контекста ясна преждевременность смерти и молодость


Скачать книгу

<p>76</p>

И. С. Тургенев. Записки охотника. Бежин луг.

<p>77</p>

С. В. Максимов. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903. С. 188.

<p>78</p>

Крачковский. Быт западнорусского селянина. С. 169.

<p>79</p>

Нижегородский сборник, III, 1870. С. 212, ст. свящ. А. Борисовского.

<p>80</p>

Осадчий. Щербаковская волость (Сборн. Херсонск. земства, 1891, № 7. С. 62).

<p>81</p>

Я. П. Гарелин. Город Иваново-Вознесенск. Ч. 1. Шуя, 1884. С. 58.

<p>82</p>

П. С. Ефименко. Матер. по этногр. р. насел. Арханг. губ. I. М., 1877. С. 137 (ИОЛЕАЭ. XXX).

<p>83</p>

В. Бондаренко. Очерки Кирсановского у. (Этн. обозр., 1890, № 3. С. 87).

<p>84</p>

Черниговск. губ. ведом. 1842, № 37. С. 730.

<p>85</p>

Волынские епарх. ведом. 1892, № 30 (цит. по: Этн. обозр., 1892, № 4. С. 28).

<p>86</p>

И. Созонович. «Ленора» Бюргера и родственные ей сюжеты в народн. поэзии, европейской и русской. Варшава, 1893. Гл. 3: Вера в возвращение мертвых (с. 17–67, ср. 242 и след.).

<p>87</p>

Русск. филол. вестн. 1890, V: 4. С. 332 и след. В сказке № 8 герой умер «с печали».