Мертвы, пока светло. Шарлин Харрис
мешает?
– Нет, совсем нет. – Он отпустил мои руки и начал подниматься в воздух. Я восхищенно выдохнула. Он парил в темном небе, похожий на мраморную статую в лунном свете. Поднявшись примерно на два фута, он остановился. Я подумала, что он улыбается, глядя на меня сверху.
– Вы все так умеете? – спросила я.
– А ты умеешь петь?
– Нет, у меня нет слуха.
– Не все люди умеют петь, не все вампиры умеют летать. – Билл медленно снизился и опустился на землю без единого звука. – Большая часть людей брезгует вампирами, но тебе, похоже, интересно, – отметил он. Я пожала плечами. Кто я такая, чтобы брезговать кем-то, отличающимся от большинства? Кажется, он понял, потому что после паузы, когда мы двинулись дальше, спросил:
– Тебе всегда было тяжело, да?
– Да, всегда, – я не могла сказать иначе, хотя и не собиралась жаловаться. – Хуже всего было в совсем раннем детстве, потому что тогда я еще не умела защищаться. Я постоянно слышала мысли, не предназначенные для моих ушей, и, как любой ребенок, повторяла их вслух. Родители не знали, что со мной делать. Я постоянно вгоняла отца в краску. Когда мама наконец отвела меня к детскому психологу, та поняла, что я такое на самом деле, но не смогла с этим смириться. Она убеждала родителей, что я просто очень внимательна и хорошо считываю язык тела и из-за этого воображаю, что способна слышать мысли других людей. Разумеется, она не могла признать, что я на самом деле их слышу, – в ее картине мира это было невозможно. Еще я отвратительно училась в школе, я не могла сосредоточиться среди постоянно отвлекающихся на все детей. Зато за экзамены я получала очень высокие оценки, потому что другие мысленно проговаривали правильные ответы… это неплохо мне помогало. Иногда родители думали, что я просто ленюсь на уроках. Учителя считали, что у меня какое-то отклонение, которое мешает учиться. Чего они только не предполагали. Глаза и уши мне проверяли, наверное, каждые два месяца, о сканировании мозга не говорю… Родители оплачивали бесконечные обследования, но не могли признать простую истину. По крайней мере, вслух.
– Но в душе они знали.
– Да. Однажды, когда папа пытался решить, вложиться ли в предприятие человека, который хотел открыть магазин автомобильных запчастей, он попросил меня посидеть с ними и послушать их разговор. Когда тот человек ушел, папа вывел меня на улицу, отвел взгляд и спросил: «Сьюки, он говорил правду?» Было ужасно странно.
– Сколько тебе было лет?
– Точно меньше семи, потому что родители погибли, когда я была во втором классе.
– Как это случилось?
– Внезапное наводнение. Подстерегло их на мосту к западу отсюда.
Билл ничего не сказал. Разумеется, он ведь видел тысячи смертей.
– Тот человек лгал? – спросил он через несколько секунд.
– Ага. Планировал взять папины деньги и сбежать.
– У тебя дар.
– Дар, да. – Я почувствовала, как уголки рта поползли вниз.
– Ты отличаешься от других людей.
– Кто бы говорил. – Какое-то время мы шли молча. – Ты вообще считаешь себя человеком?
– Уже