Цветущие в вечности. Виктория Ман
Стражей.
Не положено им зачарованно любоваться огнем, не положено препарировать насекомых, разорять гнезда, мучить пичужек и мелкую живность, чтобы выпустить скопившееся напряжение. Но делает все это подросток сначала тайком от матерей, а после от старших товарищей и наставников. Раздражение на клыках, вопль в глотке, который подросток не выпустит из опасения накликать на себя беду.
Разве не слышите? Разве не понимаете, что устоять невозможно? Невозможно не упиваться, когда все внутри требует обильной жертвы, чтобы утолить голод на срок, который обязательно подойдет к концу. Голод возникнет вновь. И вновь захочется сделать хоть что-нибудь с кем-нибудь, унять этот надоедливый зуд.
Мелкая морось липнет к коже пленкой, возвращая подростка в действительность. Косится он на сверстников, застывших с ним в одной шеренге. Пичужки в людском обличье.
Сизая прохлада леса распадается на оттенки жадеита и дымчатого кварца. Еловые лапы, сосновые иглы. Густой подлесок, переплетаясь корнями, покачивает перьями папоротника. Пружинист мох.
– Вы обязаны найти и убить заключенных, – разносится указание старшего Стража. – В подтверждение свершенного вами убийства предоставьте отрубленные уши[5]. Нападать друг на друга позволительно исключительно в момент деления жертвы. После ее смерти уши достаются тому, кто провел казнь. Вы должны вернуться на закате с тем, что сумеете добыть. Забирать чужие трофеи запрещено.
Напряжение в ногах. Готовятся претенденты. Черная точка клейма – символ ученичества – на обратной стороне ушных раковин каждого из них. Не допустить обмана.
– Честность. Преданность. Бесстрашие.
– Честность! Преданность! Бесстрашие! – Надрыв хора голосов.
Золото ресниц. Вновь облизывается подросток. Щурится хищно, вглядываясь в тени под сенью деревьев. Бог в его бьющемся сердце. Бог, которого он обязательно обретет. Пальцы играются с эфесом меча, разгорается голод.
– Пошли! – командует старший Страж, и два десятка ног срываются с места.
Седое небо касается крон. Переговариваются старшие Стражи, греясь у костра. Треск хвороста и гул огня. Раскинулся шатер. Прислушивается князь, пригубив из чаши горячее вино с пряностями. Раздуваются ноздри, ловя призрачные ароматы: слякоть, стушеванный свет, пот, сталь и кровь.
Кто-то из претендентов не вернется. Сгинет по нелепой случайности, от клинка брата или рук заключенных, которые не пожелают сдаваться так просто. Но невдомек князю, что этим днем в лесу сотворится нечто, чего не устраивал ранее ни один претендент.
Спускает себя с цепи подросток. Укрытый наконец от чужих глаз, от чужого мнения, отдается хмельной воле. Голод ревет, голод беснуется, голод пожирает заключенных точными ударами меча, кромсая плоть, лакая кровь.
Только мало подростку. Мало трофеев, нанизанных на нить на шее, не хватит этого для того, чтобы получить любовь князя.
Цокает языком подросток. Закипает злость, паника разверзается пропастью в груди. А потому он чуть ли не мурлычет, когда попадается ему на глаза
Отсылка к «облегченной» версии самурайского обычая «Сюкю но агэру». Данная версия широко применялась самураями в Корее во время войны 1592–1598 гг. Вместо того чтобы забрать в качестве трофея целую голову убитого врага, самураи ограничивались ушами и носами. В Киото существует монумент Мимизука, или «Могила ушей», где закопаны десятки тысяч ушей и носов убитых в ходе той войны корейцев.